Грубы и невежественны у Бебеля швейцарцы, но не менее осуждал он грубость и невежество своих соотечественников. Недолюбливал он и простоватых баварцев, однако с удовольствием рассказывал об удачном выражении Людвига, герцога баварского, который, нанимая себе телохранителей, отметил тех, у кого было много шрамов и рубцов, но сказал, что он «охотней посмотрел бы на тех, кто нанес им столько ран». Удовольствие от удачного выражения у Бебеля было сильнее неприязни к баварцам. Это же можно сказать и об отношении Бебеля к евреям, хотя, конечно, евреи были истовому христианину — Бебелю — неприятны как иноверцы (тем более, что Бебель не отличался широтой воззрений и терпимостью, свойственными Эразму Роттердамскому).
Несмотря на весь свой немецкий патриотизм, Бебель видел недостатки своих современников: зазнайство, презрение к наукам и искусствам, льстивость, угодничество, попрошайничество. Сколь наболевшим вопросом в Германии того времени было попрошайничество, можно судить по тому, что в начале XVI в. там издавались даже специальные указы о нищих. В некоторых случаях закон разрешал просить милостыню. «Законно» попрошайничали повивальные бабки; студенты могли собирать подаяние, если у них были хорошие рекомендации от профессоров. Попрошайничество и бродяжничество были тогда характерны и не только для Германии. Недаром в XVI — XVII вв. в испанской литературе был так распространен тип бродяги-авантюриста пикаро.
Интересны лживые истории, рассказанные Бебелем в «Фацетиях». Интересны они тем, что в них Бебель дает не ложное или ошибочное представление о действительности, а нарочитый, специальный смешной обман. Лживые рассказы он нередко вносит в правдоподобную, реальную ситуацию. В лживых историях Бебеля впервые в литературе появился специальный герой-враль — Кузнец из Каннштадта, место которого позднее, в XVIII в., занял знаменитый барон Мюнхгаузен (в словаре пословиц Вандера выражения «Lügenschmied» и «eine Lüge schmieden» взяты у Бебеля). Кузнец из Каннштадта сам совершал мюнхгаузеновские подвиги или рассказывал о доблестях своих знакомых. С Кузнецом из Каннштадта у Бебеля соревновались во лжи священники и монахи, но они выдавали за чудо то, что у Кузнеца было намеренной ложью.
Составной частью немецкой литературы о дураках (Narrenliteratur) были фацетии Бебеля на эту тему. Его рассказы о глупых, простоватых мундингенских крестьянах стоят в одном ряду с более поздней народной книгой о шильдбюргерах (1598). Швабская Шильда — это Мундинген, особого рода город Глупов. Глупцы из Мундингена, как герои книги о шильдбюргерах, были уверены, что обладают здравым смыслом, превыше всего ставили свои обычаи, блюли свой очаг и пр. Поэтому фацетии о мундингенцах воспринимаются и как сатира на немецкое мещанство, и вообще как осуждение того «здравого смысла», глупость которого заметил еще Эразм Роттердамский.
Многие остроумные ответы (facete dictum) и смешные положения, в которые попадают герои фацетий (facete factum) и в наше время кажутся смешными. Но есть и такие фацетии, юмор которых до нас не доходит, и мы не понимаем, почему то или иное положение или высказывание могли показаться Бебелю забавными или достойными осмеяния. Конечно важно, что фацетии часто строились на современном конкретном материале, и некоторые намеки, вышучивания могут нам быть просто недоступными из-за того, что мы «не в курсе дела», но, кроме этого, юмор фацетий Бебеля, как и юмор шванков, в XX в. может иногда показаться слишком плоским, чтобы кого-нибудь развеселить.