Несмотря на победы Красной Армии в незабываемом девятнадцатом, разгром Колчака, до окончания гражданской войны на Дальнем Востоке было еще далеко. Под охраной японских штыков в Чите окопался атаман Семенов. На рубежах Приморья — тоже японские интервенты. На западе страны назревала угроза нападения панской Польши. Военную авантюру белополяков поддерживали правительства Англии, Франции и США. Все это делалось в открытой форме. Английская газета «Таймс» писала: «Польша — с запада, Япония — с востока».
Ситуация создавалась опасная. Воевать одновременно на западе и на Дальнем Востоке было не по силам истощенной в гражданской войне Советской Республике. Где же выход? Его нашел Ленин. Оп выдвинул идею создания на Дальнем Востоке «буфера», то есть Дальневосточной демократической республики. Назначение такого буферного, по форме буржуазно-демократического, государства имело целью «попытаться не только отдалить войну с Японией, но, если можно, обойтись без нее…».
Образование буферного государства произошло на съезде представителей трудового населения Прибайкалья, работавшего с 28 марта по 8 апреля 1920 года в Верхнеудинске (ныне Улан-Удэ). Съезд обсудил вопросы: о текущем моменте, о создании буферного государства и о партизанском движении в Прибайкалье. На съезде присутствовало около 350 делегатов, избранных по одному делегату от 1000 крестьян и по одному от 300 рабочих и народоармейцев.
А надо сказать, что большинство делегатов прибыло на съезд с твердыми наказами избирателей: провозгласить за Байкалом Советскую власть. Сообщение о каком-то, непонятном для сознания многих, буферном государстве вызвало горячие споры. С трудом удалось убедить, что это всего лишь временная государственная структура и что власть в республике будет не по форме, а по сути в руках рабочих и крестьян. 6 апреля, после десятидневных дебатов, съезд принял декларацию об образовании Дальневосточной республики (ДВР).
Премьером правительства новой республики и министром иностранных дел был избран Александр Михайлович Краснощеков.
Родился Краснощеков в городе Чернобыль, ныне Киевской области, в семье приказчика. Как сказано в энциклопедической справке, окончил в 1912 году высшее учебное заведение в Чикаго. В социал-демократическое движение включился в шестнадцать лет, в 1896 году. Партийную работу вел в Киеве, Николаеве, Полтаве, Екатеринославе. В 1902 году эмигрировал в США. Стал активным членом Американской социалистической партии. Летом 1917 года вернулся в Россию, вступил в партию большевиков.
Больше года Александр Михайлович был не только главой правительства, министром иностранных дел республики, но и основным автором и редактором республиканской газеты на английском языке, проявив себя тонким умным дипломатом. Газета каждой строкой должна была убеждать иностранцев, что республика ведет самостоятельную политику, независимую от Москвы.
Уже позже, в 1922 году, В. И. Ленин указывал на большую роль дипломатии в борьбе за Советскую власть. В частности, касаясь освобождения Дальнего Востока от интервентов, он говорил: «…Здесь сыграли роль не только подвиг Красной Армии и сила ее, а и международная обстановка и наша дипломатия… И если… японцы, несмотря на всю их военную силу, объявили о своем уходе и выполнили это обещание, то тут, конечно, есть заслуга и нашей дипломатии».
Боевые соединения республики теперь стали именоваться Народно-революционной армией. Главнокомандующим войсками ДВР был назначен Генрих Христофорович Эйхе. Ему надлежало объединить разрозненные армии от Байкала до Приморья и направить их усилия прежде всего на взятие Читы, разгром атамана Семенова, частей колчаковца Каппеля и других белогвардейских войск.
Фадеев узнал о создании республики под Спасском, в Приморье Многие коммунисты Приморья встретили идею «буфера» бурным протестом. Даже любимые боевые учителя Фадеева, истинные герои-большевики Сергей Лазо, Моисей Губельмап, Всеволод Сибирцев, Алексеи Луцкий не сразу приняли эту блестящую идею Лепина — не сразу поняли, что ДВР может стать реальным заслоном Советской России от японского милитаризма. Это искреннее заблуждение нетрудно объяснить и понять.
Только одержаны крупные победы над белогвардейщиной. С Японией достигнуто наконец-то мирное соглашение. Красные части во Владивостоке. Всеобщее ликование, митинги. Овации в честь любимого героя Сергея Лазо. Люди шли в бой за Советскую власть, за власть Октября, Ленина. Так могут ли быть другие формы народовластия, демократизма, кроме тех, что там, в Москве, в Центральной России? Возбужденные радостью побед, они слишком поверили в прочность договора с Японией, а гибельная опасность уже нависла над ними. Это-то и тревожило Москву, вызвало к жизни, очевидно, единственно разумный компромисс.
16—19 марта 1920 года делегаты Приморской конференции РКП (б), в их числе Сергей Лазо, Моисей Губельман (впоследствии один из министров правительства ДВР) в телеграмме в Москву, в ЦК РКП (б) предложили отказаться от «буфера» и немедленно провозгласить на Дальнем Востоке Советскую власть. Но как люди высокой сознательности, они сочли необходимым заявить в телеграмме, что, если их точка зрения окажется неверной, коммунисты Приморья будут проводить линию центра, то есть работать в системе ДВР.
Кстати, смущало приморцев и то обстоятельство, что столицей республики назван Верхнеудинск, а не Владивосток — ворота страны, самый крупный город у океана.
Подобные настроения грели душу, наверное, и Саше Фадееву, называвшему город у моря «самым прекрасным в мире».
Жестокую «поправку» в эту ошибочную позицию внесло вероломство японских интервентов и белогвардейцев в апрельскую ночь 1920 года. Гибель Сергея Лазо и его товарищей, ранение самого Фадеева, отход боевых частей в глухую тайгу, в глубокое подполье…
В декабре 1920 года один из активных большевиков Дальнего Востока руководитель Дальбюро РКП (б) Петр Михайлович Никифоров был вызван в Москву, к В. И. Ленину. 4 декабря 1920 года в ленинском кабинете состоялось заседание.
По воспоминаниям Никифорова, когда он вошел и остановился у края стола, за которым сидели члены ЦК, Владимир Ильич сразу же сказал: «Предоставляем вам, товарищ Никифоров, десять минут для сообщения». Доклад получился довольно скомканным. Владимир Ильич начал задавать вопросы. В конце разговора Никифоров указал, что среди ответственных работников в ДВР до сих пор имеются противники «буфера».
В. И. Ленин задал вопрос присутствовавшему на заседании дальневосточнику С. Г. Вележеву: «А ваше мнение?»
«Я за Советскую власть», — ответил тот.
«Ну, мы все за Советскую власть! Только один Никифоров против», — бросил ему В. И. Ленин и продиктовал постановление, с которым все согласились: «Признать советизацию Дальневосточной республики безусловно недопустимой в настоящее время, равно как недопустимыми какие бы то ни было шаги, способные нарушить договор с Японией».
…Из Владивостока Фадеев пробирался в Благовещенск вместе с Игорем Сибирцевым и Тамарой Головниной. Саша знал Тамару с детства, а подружились они по-настоящему в подполье, на дорогах войны. Пробирались сквозь тайгу по нелегальным документам. У Тамары — латышский паспорт на имя Нератис Амалии Мальвине; Игорь — по паспорту Селезнева, а Саша с документами на имя Булыги. Пункт их назначения — Амурская дивизия Народно-революционной армии буферной Дальневосточной республики.
«Наше путешествие по Сунгари… было очень своеобразным, — рассказывал Фадеев. — Много раз наш пароход китайской компании «У-туи», с китайской командой, но с русским капитаном, его помощниками и механиком… садился на мель. Дважды нас обстреляли хунхузы. Но самое комичное было в том, что уже на Амуре нас остановил наш военный катер, проверил у пассажиров документы, и мы вынуждены были предъявить наши подложные документы, поскольку настоящие были в ботинках, под стелькой. Проверка производилась в присутствии многих пассажиров, и мы не могли шепнуть о себе. К тому же нам надо было во что бы то ни стало добраться до Благовещенска. Видно, документы были достаточно хороши, ибо нас оставили в покое, а двух неизвестных молодых люден сняли с парохода».
Наконец-то, после всяческих лишений — Благовещенск, радость встречи с Григорием Билименко и Петром Нерезовым.