— Какого. Нашего русака. Здесь тоже, говорят, вывелись на материке зайцы. А на Фаэтоне их не было.
— Ладно, шут с ним, с косым.
— Вот точно косой! Я им говорю, косой — это изюминка, ключ игрушки. А они — нет, давай… э-э-э… симметрию. Понимаешь, симметрию. Как говорится, технократия.
— Ладно, директор, — перебил Ефрем. — Я тебя жду. Ясно?
— А наши-то все в сборе?
— Петровны нет с Маратиком. Жду их. Так что гляди, чтоб тебя еще не ждать.
— Постараюсь, Ефремушка. Ты не волнуйся, если даже… э-э-э… и задержусь. До скорого, как говорится.
И видеотелефон погас.
Ефрем расстегнул ворот рубахи и, примерившись, осторожно погрузил себя в глубокое кресло. То, что Утяев был весел, — ему не понравилось. Поди, заработал крепенько. Игрушки — Ходовой товар, даже в этаком городе. Ефрем и Ася тоже сегодня много заработали. Даже очень много, как сказал мэр. Но это нисколько не радовало Ефрема. Нужны не деньги.
«Тикать надо отсюда, тикать!» — думал он. Но как? Мэр при встрече сразу оборвал разговор на эту тему: «Ненужных туристов мы не заманиваем, а тех, кого заманили, не выпускаем».
Так прямо и сказал старый хрыч: «Заманили».
У Ефрема разбухла голова от горьких дум. Хотелось спать. Но надо было дождаться Людмилу Петровну с Маратиком. Время еще, правда, было не позднее, чуть начинало смеркаться.
И тут Ефрем вспомнил, что он ни у кого здесь не видел часов, да и настенных нигде в городе нет. Как же люди живут? Где техника — там точное время.
«Век живи и век учись, а теперь еще и переучивайся», — с досадой подумал Ефрем.
В это время в дверь постучали. Он отозвался, и на пороге появилась женщина.
Ефрем не поверил глазам: перед ним стояла красавица Фаэта. Она была особенно хороша — в темном вечернем платье, облегающем ее тонкую талию и недозволенно, по мнению Ефрема, открытом на груди. Густые волосы локонами ниспадали на плечи. Голубые глаза сияли.
— Сиди, Ефрем Бунтарь. У нас мужчина не встает перед женщиной…
— Здравствуйте, — растерянно произнес Ефрем.
— …И не выбирает женщин, — продолжала Фаэта. — Женщина выбирает мужчин…
Ефрем не понимал, о чем говорит гостья. В висках у него застучало. Шутка сказать — жена мэра пожаловала. Неспроста ведь.
— Садитесь, — сказал он. Она подошла к столику.
— Ты не допил свой вино, Бунтарь?
— Я… я сейчас закажу, — заикался Ефрем. Он хотел пересилить свою робость и никак не мог.
— Не надо. У нас мало времени… — Она стала пить медленными глотками и, улыбаясь, разглядывала Ефрема. Неожиданно прикоснулась к его бороде. — Хороший борода. Матушка разрешила тебе носить, Бунтарь.
Допив вино, она подошла к телевизору, включила и стала переводить программы. Найдя ту, где танцевали девушки, отрегулировала громкость и вернулась к Ефрему. Села рядом.
На экране между тем танцовщиц становилось все меньше и меньше и осталась одна — самая стройная, очень похожая на Фаэту.
— Она нравится Бунтарю? — спросила Фаэта и вновь прикоснулась к бороде Ефрема.
Танцовщица, продолжая танцевать, постепенно стала раздеваться. Она была красива, ничего не стеснялась. «Чертова буржуазия», — думал Ефрем. Но он постепенно обретал спокойствие, приходил в себя. Посмотрел на Фаэту. Та загадочно ему улыбнулась.
— Бунтарь не догадался, зачем пришла женщина?
Ефрема кольнула наконец догадка. Муж у нее старый, подумал он, чем черт не шутит. Но он тут же оттолкнул от себя эту мысль и отрицательно покачал головой. В конце концов такая красотка всегда найдет себе мужика, зачем ей хромой кривоносый крестьянин?
— Напрасно ты так думай, — вдруг сказала Фаэта, будто он подумал вслух. — Ты красивый и сильный. Мне нравится твой борода и твой имя.
«Эге-ге!» — ахнул про себя Ефрем и съежился в кресле.
Фаэта продолжала. Голос у нее был приятный:
— Матушка решил, что ты дашь нашему город наследник. Я не хотел рождать больной детей от слабосильный помощник мэра, который ты не знаешь. — Фаэта выдержала паузу: — Сейчас понял, Бунтарь?
Ефрем промолчал. Он напряженно думал, как выпутаться из этого положения. Но одновременно боялся думать, так как заметил, что Фаэта читает его мысли.
— Я старый, — вырвалось у Ефрема.
Фаэта рассмеялась:
— Ты красивый, Бунтарь, и сильный. Я понял, ты начинаешь… Как это у вас говорят? Ты начинаешь торговаться. Скажи, что ты хочешь?
Вот те раз! Засасывает как в трясину. Ефрем лихорадочно искал выхода. Дело, конечно, соблазнительное, зачем себя обманывать. Красотки вроде этой у него в жизни не было. Но попадешь, черт возьми, в такую карусель, что после уже не выбраться отсюда.