О том, как еще больше разбогатеть? Дурак Рыцарь не понимает, — продолжал размышлять Ефрем, — что думают-то как раз бедные, а не богатые. Зачем думать этим сомам, когда все у них есть?»
Ему понравилось это слово — сомы. Точно: сомы едят и танцуют — плавают в этом огромном аквариуме. Под звуки джаза. Только нет музыкантов на оркестровой площадке. Одни инструменты с проводами — должно быть, электрические. «Мура, — вздохнул Ефрем. — Нешто так развлекаются? Сплясать им, что ли, „Яблочко“?»
Спокойного вечера душа его не предчувствовала. Он попал в чужой мир, а в чужом мире ему всегда мерещилась драка…
Усадив Ефрема за свободный столик, Сом Рыцарь на момент, как он выразился, отошел. И через «момент» в самом деле вернулся. Уже не один. Не поздоровавшись, на свободный стул опустился грузный великан с бычьей шеей. «Диво какое!» — ухмыльнулся Ефрем.
— Ефрем Иванович, позвольте представляй: Бур-старший.
— Бур-старший? А кто он такой? — Ефрем вызывающе смотрел на великана. Злые кошачьи глаза сверлили Ефрема.
— Это… это… самый главный, — испуганным шепотком произнес Рыцарь.
— Почему он не здоровается?
Рыцарь что-то пропел великану. Тот повел бровями:
— Он вас слушает, — сказал Рыцарь.
Ефрема удивляло, что главарь шайки может спокойно появиться в ресторане и ведет себя тут как хозяин.
— Ты сам ему скажи что надо, — буркнул Рыцарю Ефрем.
Те опять заговорили, кудахтая по-куриному, и Рыцарь потом сказал:
— Главное — договориться о цене.
— Сколько он хочет?
— Пять пакетов.
Ефрем достал из кармана пустой мешочек из-под денег, показал Буру.
— Вот таких?
У того загорелись глаза. Он закивал головой, показал пять пальцев.
Ефрем малость подумал, показал четыре пальца.
Тогда Рыцарь сказал:
— Бур-старший никогда не торгуется, он назначает цену.
— Ладно, хрен с вами, — махнул рукой Ефрем.
Торговался он для пущей важности, чтоб дело делалось серьезно.
Бур-старший кивнул головой и, глядя в глаза Ефрему, что-то сказал.
— Завтра в двенадцать встречаемся за этим столиком, — перевел Рыцарь и добавил: — Ужин просит не заказывать, нас обслужат. Пжалуста.
Бур вылез из-за стола и тяжелой медвежьей походкой удалился.
— Он не боится? — спросил Ефрем.
Рыцарь удивленно посмотрел на Ефрема.
— Пжалуста… не понял.
— Он не боится, что его могут арестовать?
— Арестовать? Ах, арестовать! — Рыцарь засмеялся тоненьким неприятным голоском. — Главаря Тобби арестовать?! Зачем? Завтра начнется — резай друг друга. Все Тобби объединятся, городу конец. Вы не понимай наша философия.
— Да уж где мне бандитизм понять.
— Сегодня есть сегодня. Завтра будет завтра.
— Завтра может и не быть.
— Мудро! Пжалуста — мудро, Ефрем Иванович!
— Так живут скоты.
— Кто?
— Звери.
Рыцарь закачал головой.
— Ой, ой, Ефрем Иванович! Пжалуста — не надо.
Ефрем вздохнул:
— Не надо так не надо. Мне наплевать, лишь бы к себе на родину возвратиться.
Рыцарь вытирал вспотевший лоб. Видно, поволновался, пока тут сидел Бур-старший.
Желтолицый официант подал наконец вино и закуску.
Рыцарь сел за стол.
Ефрем повеселел.
— Ишь ты, щедрый твой главарь. Споить нас задумал. Тяпнем, мол, и одуреем.
— Тяпнем? Что значит тяпнем?
— А вот выпей, то и будет, — рассмеялся Ефрем, разливая в бокалы вино. Теперь, когда обстановка более или менее прояснилась, он почувствовал, что хочет есть.
— Ефрем Иванович… Пжалуста — можно вам вопрос? — сказал Рыцарь, когда она выпили по первому бокалу и Ефрем набросился на закуски.
— Хоть два.
— Пжалуста… Скажи про свой жизнь?
— Про свою жизнь?
— Да. Наша плохой жизнь, твой хороший. Скажи про свой жизнь.
— А жизнь у нас нормальная, у себя дома землю пашем, хлеб выращиваем, детей воспитываем.
Рыцарь оказался настойчив:
— Про свой жизнь, Ефрем Иванович. Поподробнее.
— Во-первых, я живу на природе. У вас ее нет! — начал Ефрем.
— У нас природа была. Природы нет.
— Плохо это, братец. Никакая умная машина, как видно, природу вам не заменит…
— Понимай, друг, понимай… лес вырубили, дымом небо коптим. Понимай.
Тут Ефрем увидел: по центральному проходу, нацелившись на их стол, шла, покачиваясь, средних лет женщина, немного похожая на Фаэту — такая же, пожалуй, красивая. Ефрем прищурился.