— А на кой дьявол они тут нужны, вообще-то говоря? Для смеху?
— О нет! Отнюдь не для смеха.
Между тем от каждого отряда отделилось по одному рослому всаднику. Выхватив из-за поясов топоры, всадники на коровах понеслись друг на друга, красный сцепился с белым, зеленый — с голубым. Начался бой.
— Всадники с топорами, — шептал переводчик, — олицетворяют собой первобытные племена, существовавшие в этих краях до появления Первых Пришельцев. Меладу отрядами постоянно велись войны.
— Раньше соперничали племена, нынче торгаши-расисты Тобби, — сказал Ефрем.
— Если хотите, — согласился неожиданно Рыжий, — то вы сегодня Тобби и увидите.
— Будет еще один бой?! — обрадовался Маратик. Ему не ответили.
Утяев перестал смотреть на поле, неожиданно схватил за руку Ефрема.
— Послушай, Ефремушка, а ведь от лошади… э-э-э… бензином пахло. И морда у нее была какая-то не такая. А?!
Рыжий, услыхав это, улыбнулся и ответил вместо Ефрема:
— Наши лошади, господин Утяев, приводятся в движение электроэнергией от аккумуляторов, находящихся в брюхе. Бензином от них пахнуть не могло. Может быть, смазкой.
— Ох, смазкой… — испуганно прошептала Людмила Петровна, услыхав слова переводчика.
— Смотрите! Смотрите! — крикнул тут Маратик, и разговор оборвался.
На поле появился человек в костюме охотника. Он выстрелил из ружья, и всадники на коровах, прекратив бой, перепуганные, в панике понеслись к своим отрядам. Коровы вздыбили хвосты, и стадион ликующе загудел.
Утяева, однако, мало интересовало происходящее на стадионе. Ему хотелось вернуться к прерванному разговору. Поправив на голове Ефрема колпак лавочника, он сказал:
— Это что же, Ефремушка… э-э-э… получается? Взрослые забавляются игрушками, а детям и игрушек хороших придумать не могут?
Но директора никто уже не слушал. На зеленом поле назревали новые события. Выстрелив, охотник положил на землю ружье, снял с головы шляпу с пером и тоже положил ее у своих ног. Вслед за тем послышалась музыка, пронзительная, неземная, и охотник простер руки к небу. Высоко в сером небе — голубым его фаэтовцы уже давно не видят — вспыхнул яркий диск света, словно второе солнце; свет тотчас погас, и там родилась черная, быстро увеличивающаяся клякса. Она приближалась к стадиону.
Нарастающая тишина — вдруг прекратилась музыка — завораживала. Ефрем слышал, как дышит Людмила Петровна, испуганная и удивленная происходящим. Да и сам он кивал от удивления головой.
И вот Маратик вскрикнул. Первый: — Кони! Дядя Ефрем, кони!
Стадион взорвался.
По небу неслась с бешеной скоростью упряжка волшебных лошадей. Из-под копыт сыпались искры, из ноздрей — струи огня.
— Как говорится… — Остальные слова Утяева растворились в гуле.
Сделав круг над стадионом, упряжка стала снижаться. Колесница на огромных колесах раскрылась, и стадион увидел вооруженных копьями и мечами воинов в золотых шлемах. А в центре — женщину в желтом одеянии, в руке у нее был стяг с львинозмеиной головой.
Под восторженный рев толпы колесница опустилась на зеленовато-желтый искусственный ковер стадиона.
В женщине Ефрем узнал матушку, но из сухой согбенной старушки она сейчас превратилась в стройную величавую Повелительницу.
Колесница сделала круг почета и остановилась посреди стадиона. Матушка и вслед за ней воины медленно сошли на ковер. А волшебные кони — вновь в искрах и пламени — взвились в небо, управляемые одним оставшимся в колеснице человеком.
Стадион в торжественной тишине провожал упряжку, с Первыми Пришельцами.
Всадники четырех отрядов послезали со своих коров, и, все, встав на колени, склонили головы.
Прогремели три пушечных залпа, и вслед за этим миллионный стадион взорвался от мощного приветственного крика:
— О-о-о!.. О-о-о!.. О-о-о!..
— Слышишь, Ефремушка? О-о-о! Почему «о-о-о»? — прокричал в самое ухо Ефрема Утяев.
Ефрем оттолкнул Утяева — смотри, мол. Вдруг стадион смолк. Матушка подняла над головой выхваченный из ножен меч.
— Ну вот. А теперь внимание, — прошептал переводчик. — Смотрите! Это призыв к расизму. Вождей всех отрядов будут благословлять на разбой.
— Э-э-э… зачем? — удивился Утяев.
— Ради наживы, конечно!
— Тобби? — спросил Ефрем.
— Нет. «Тобби» — по-фаэтонски «отряд». Вождь — Бур.
Стадион молчал. Из отряда белых коров отделился один человек, он медленно приближался к матушке, окруженной воинами.
— Предупреждаю, сейчас будет настоящая казнь, — шепнул Рыжий переводчик Ефрему. — Это преступники, добровольно согласившиеся за большие деньги на смерть. Попросите детей и женщину отвернуться.