Но тут случилось непредвиденное. Еще на стадионе жертва не подошла к палачу, как вдруг по проходу между рядами пробежал человек. Он на секунду остановился, увидев открытое, без маски, лицо Людмилы Петровны.
Людмила Петровна, побледнев, вскрикнула.
— Маус! — крикнул тут же и Маратик, узнав своего недавнего гида.
Утяев поддержал Людмилу Петровну, а Рыжий переводчик, как кошка, прыжком преодолел барьер трибуны и по проходу бросился вслед за Маусом.
Все увидели, как трое молодых безбровых парней схватили Мауса и поволокли вниз к запасному выходу.
Рыжий переводчик прибежал обратно. Глаза его блестели, голос был сух и тверд. Он стал неузнаваем.
— За мной! Быстро! Без шума! Один за другим! — скомандовал он. И добавил Ефрему: — Вы прикрывайте! Марш!
Утяев, Людмила Петровна, Маратик гуськом потянулись с трибуны. За ними — Ефрем. Он вел за руку Асю. У нее из-под белой кепки выбилась косичка.
16
Наконец настал час. Ефрем решил вырваться из города Желтого Дьявола любой ценой. Правда, Бур-старший никаких новых условий не ставил. Казалось, он даже забыл о проигрыше восьми мешочков. Но Ефрем был твердо уверен: пока деньги к Буру не вернутся, свободы не видать. Желание же вырваться из западни, в которой они оказались, стало болезненно жгучим, ни о чем другом, кроме как о родине, они не могли думать. Вот скажут, думал Ефрем, смерть или жизнь в Желтом Дьяволе, — и он выберет смерть. Доконал праздник. Какие странные обычаи, сколько жестокости! Это дьявольский дурман для обмана собственного народа. Утяев, кроме слов «как говорится… э-э-э…», ничего от волнения не мог сказать, когда заходила речь о празднике. Ефрему снились синтетические белые коровы, которых охотник в шляпе с пером доил в мешочки из-под денег. Молоко было черное и вязкое как деготь. Откуда ни возьмись появилась матушка с саблей, она приказывала Ефрему пить черное молоко белой коровы. Ефрем глотнул, и его стошнило. Он проснулся, чувствуя горечь во рту. А у Людмилы Петровны поднялась температура, только под утро измученная женщина уснула.
Рыжий переводчик, вернувшись, снова стал малоприятным типом. Почему-то он позволял себе общаться только с Утяевым. На вопросы Ефрема отвечал односложно, вяло. Как раз Утяеву и рассказал Рыжий историю Мауса. Выяснилось, что этот гид-проходимец Маус предал Рыцаря банде Тобби-2, то есть надземному главарю. Рыцарю не простили, что тот помог Ефрему со своими друзьями скрыться. На стадионе Маус выследил и Людмилу Петровну, и, Стало быть, теперь он мог предать Ефрема с друзьями, на которых, оказывается, был объявлен в городе розыск и назначена сумма в два мешочка пуговиц тому, кто обнаружит сбежавших, особенно девочку Асю и хромого Ефрема. Вот почему они схватили на стадионе Мауса и быстро эвакуировали в подвалы всю пятерку.
Эта история, как выразился Утяев, — «улыбки на масках и, э-э-э… ужас под масками».
Словом, ночь и день после посещения стадиона «Фаэтон» — так он, оказывается, назывался — прошли в тревоге и тяжелых разговорах.
И вот настал новый вечер, Ефрем собрался к Буру. Утяев со вздохом проводил друга до дверей.
На этот раз Бур играл вяло, выигрывал как бы нехотя. А Ефрем, напротив, изобретательно проигрывал. Он, принимая карту, останавливался на одиннадцати-тринадцати очках, либо умышленно допускал перебор — двадцать два. Громко смеялся, шутил: «Я — гость, ты — гость». В конце концов развеселился и сам Бур. Отыграв пять своих мешочков пуговиц, Бур опять раскрыл стенку и потребовал на эстраду женщин. Но Ефрем бесцеремонно разогнал тут же появившихся полуголых красоток.
Ефрему оставалось проиграть один мешочек пуговиц, как вдруг не отходивший ни на шаг от Бура Рыжий что-то шепнул своему повелителю и тот нажал новую кнопку на щитке, который был смонтирован на стенке рядом с диваном.
Сбоку от Ефрема вспыхнул огромный экран телевизора.
— Это Маус, — сказал Рыжий, и тогда Ефрем обернулся.
Во весь рост стоял перед ними пожилой человек с неровно наклеенными бакенбардами. Он глупо улыбался и чем-то напомнил Ефрему прогоревшего делягу.
— Концерт? — спросил Ефрем.
— Совершенно верно, — подтвердил утробным голосом Рыжий.
К Маусу подошел в маске человек с ковшиком, наполненным водой, — кажется, горячей, так как из ковшика шел пар. Человек в маске плеснул воду из ковшика в лицо Мауса. У того отвалились баки и кожа моментально побагровела. Маус вскрикнул и схватился руками за лицо. Но тут появились еще двое в масках, закрутили Маусу руки за спину. Послышалось закадровое кошачье мурлыканье.