Выбрать главу

Поток пены, низвергаясь с каменного уступа, играл трепетной радугой. Гладкое озеро, питавшее поток, лежало тихое, пересеченное искрящейся дорожкой.

По берегам росли причудливые деревья с золотыми яблоками. И вода манила Маду из глубины теми же яркими, чуть подернутыми дымкой плодами, до которых так легко дотянуться рукой.

Она подумала, какими нелепыми выглядят в таком месте два громоздких, неуклюжих существа: передвигаются на задних лапах, держат туловище стоймя, но переваливаются при каждом шаге из стороны в сторону. Их крепкий корпус, с обручем на высоте бедер, украшен спиральным орнаментом, верхние и нижние конечности скрыты надувшимися пузырями, а голова спрятана внутри жесткого шара с щелевидными очками.

По озеру плыли две огромные птицы с гордо изогнутыми шеями, они повернули головы с красными клювами и доверчиво направились к берегу.

Из леса появилось несколько легких четвероногих животных. На головах у них росли те же диковинные деревья с корнямиветками, только без плодов и листьев. Животные стали пить воду.

На светлые пятна в тени древесных шатров мягко спрыгнул могучий зверь с зеленоватыми светящимися глазами. Шкура его сливалась со световой мозаикой. Гибкий, сильный, он неслышно направился к воде, не обратив внимания ни на рогатых обитателей леса, ни на странных пришельцев.

– Я даже не испугалась, – сказала Мада через шлемофон.

– Девственный, непуганый мир, – отозвался Аве.

– А сколько здесь света!

– Авторитеты Фаэны считали, что он может убить.

– Только тьму, невежество, злобу. Мы нашли мир, где нет и не может быть зла и ненависти.

Мада подошла совсем близко к водопою. Олененок с любопытством оглянулся, выскочив из воды, и ткнулся мокрой мордочкой в перчатку Мады.

– Могла ли я о таком думать на Фаэне?! – воскликнула она.

– Увы, не осталось им там места!

– Они дети света. Открой щели очков, посмотри. Не бойся, глаз – самый приспосабливающийся орган. На Фаэне не поверят нашим рассказам.

– Миллионы фаэтов ждут их.

– Так не делаем ли мы здесь полдела? Зачем эта оболочка, отделяющая нас от нового мира? Я совсем открыла очки!

– Мада, родная! – предостерег Аве. – Это опасно.

– Мы нашли мир удивительной красоты, но не доказали, что можем жить в нем.

– Надо помнить запрет Ума Сата.

– Чего бояться? Незримых опасных существ? Но свет – лучшее лекарство против них. Я сама – Сестра Здоровья. Наши предки не задумывались, прививая себе болезнетворные микробы во имя избавления всех фаэтов от смертоносных болезней. Именно врач на Земе должен первым освободиться от скафандра. Это его долг! К тому же я хочу искупаться в озере. Разве мой Аве, покорявший океанские волны на дощечке, отступит сейчас? Проглоти таблетки, которые я тебе дала. Они защитят тебя от неведомого мира Планеты Света. И ее свет поможет нам. Сними скафандр! И помоги мне.

– Зачем ты искушаешь меня, Мада?

– Чтобы сделать первыми то, что все равно надо сделать. Ведь не можем же мы вернуться на Фаэну, так и не попробовав жить здесь понастоящему свободно. А не в скорлупе.

Говоря это, Мада сорвала золотое яблоко и протянула Аве:

– Очисти мне его, пожалуйста. У него кожура яркая, как Сол, и прочная, как наш скафандр.

Когда корабль «Поиск» стал приближаться к орбите Земы, участникам экспедиции все труднее становилось от яркого света Сола. Особенно жгучим он стал, когда корабль вышел на орбиту вокруг Земы.

Мада установила, что атмосфера планеты поразительно схожа с фаэнской. Лишь углекислоты оказалось мало, и парникового эффекта здесь не было. Планета свободно излучала в пространство избыток солнечного тепла. Потому условия существования на ней оказались сходными с теми, какие были на Фаэне, как это предположил когдато Аве Мар.

Тони Фаэ, звездовед, с увлечением поэта наблюдал планету. Большая ее часть была залита водой, как бы заштрихованной рядами волн. Поверхность морей и суша поражали разнообразием цветовых оттенков. Но больше всего над Земой было облаков. Одиночные, они бросали на поверхность планеты отчетливые тени, а в туманных океанах там и тут можно было различить спиралеобразные вихри бушевавших внизу ураганов.

Но нигде: ни на суше, ни на морском берегу – не было видно пятен городов с расходящимися от них щупальцами дорог. Это бросалось в глаза при взгляде на Фаэну из космоса.

– Должно быть, мерртвая планета, – предположил бортинженер Гор Зем.

– Живая! – воскликнул Тони Фаэ, – Зеленый цвет материков – это растительность. А другие оттенки…

– Тото и дело, в их тайну не проникнешь.

– Нет, почему же, – оживился Тони Фаэ. – Это легко!

– Рразве? – удивился Гор Зем.

– Жрецы в древности считали, что каждое живое существо окружено ореолом излучения. Цвет его якобы позволял «психическому зрению» узнавать самые сокровенные мысли и чувства.

– Жррецы сочли бы планету Зема за живое существо?

– Чтобы составить ее карту, – засмеялся Тони Фаэ.

– Что ж, прриступим. Вижу в горрном хрребте черрные прроемы!

– Значит, Горы Злобы и Ненависти.

– Врроде как на нашей Фаэне. Дальше тянутся гррязнозеленые долины.

– Долины Ревности.

– А черрнозеленые?

– Низкий Обман.

– Стоит ли начинать с таких мррачных названий?

– Тогда смотри на большие просторы суши.

– Ярркий зеленый цвет.

– Жрецы считали его признаком житейской мудрости и тонкого обмана.

– Будем снисходительны к Земе, назовем сушу Континентом Мудрости без всякого обмана. А вот узкое море, на котором словно сверркают кррасные молнии.

– Море Гнева.

– У него ррозовый залив.

– Залив Любви.

– А вот поберрежье кррасноватокорричневое.

– Берег Жадности.

– Недуррно для будущих земян. Может быть, с синим океаном будет лучше?

– Океан Надежды.

– Его голубой залив?

– Залив Справедливости.

– Уже лучше. А эти огнедышащие горы с кррасным пламенем и черным дымом?

– Вулканы Страстей.

– Убедительно. А какого цвета орреол у твоего друга Гора Зема?

– На карте планеты я назвал бы его Горой Силы и Щедрости.

– Спасибо. Каков же орреол у нашего Ума Сата?

– Яркоголубой и золотистожелтый. Такие места на Земе пришлось бы назвать высшими понятиями ума и чувств.

Молодые фаэты, продолжая игру, незаметно составили первую карту Земы с забавными названиями, вспоминая при этом и участников экспедиции.

– Что касается ореола Мады, – продолжал Тони Фаэ, – то это цветовая гамма зари в космосе.

– А сам Тони Фаэ? Не пылает ли он со времени посещения Деймо ярркокрасным орреолом?

Тони Фаэ смутился.

– Видишь, – продолжал Гор Зем, – я не хуже дрревнего жреца распознаю твой орреол, – и лукаво рассмеялся.

– Это не так трудно, – пытался защититься Тони Фаэ. – Можно вглядеться и в Аве, даже в Смела Вена.

– Рразве?.. Даже в Смела Вена?

– Все мы пылаем красным цветом, – вздохнул Тони Фаэ, – только разных оттенков.

– Так не назвать ли морря именами влюбленных? – ухватился за озорную мысль Гор Зем.

– Пусть уж лучше планета Зема носит название Вечных Страстей.

Тони Фаэ верно сказал не только о планете Зема, но и о Смеле Вене. Если бы вокруг него был ореол излучения, то непременно огненнокрасный. Любовь к Маде сжигала его, и вызванные ею чувства исполосовали бы его ореол черными и грязнозелеными полосами.

Баловень судьбы на Фаэне, прославленный звездонавт, любимец фаэтесс, с Мадой Юпи он даже не решался познакомиться, не раз любуясь ею на Великом Берегу.Он надеялся, что скорый отлет в космос излечит его,но… Мада оказалась рядом, чтобы унизить, уничтожить Смела Вена своим браком с ничтожным полукровкой, отец которого мрачными путями добрался до кресла правителя.

Смел Вен, как и многие длиннолицые, не знал половины ни в чем. Потому он и стал прославленным звездонавтом, не страшась опасностей, потому полетел и на Зему. Он не был в юности злым или лукавым, но теперь пренебрежение Мады пробудило в нем скрытые стороны его характера. Видя счастье Мады и Аве, ненавидя их за это и страдая, он вынашивал скрытые планы мести, столь же лукавые, как и жестокие… Но сам он должен был оставаться вне всяких подозрений. Помогать ему будет сама планета Зема!..