Володя потом мне сказал, что он и без моих материалов вел бы себя почти так же.
– Их же нам американцы сдали, – объяснил он. – И уж явно не из любви к советской власти. Вот я сейчас и пытаюсь выяснить, зачем им это понадобилось. Ты про это ничего не знаешь?
– Нет, как-то не интересовался, но если нужно, могу в будущем посмотреть. Кстати, напоминаю – Светлана Аллилуева скоро сбежит. Тебя в той истории именно за нее и сняли.
– Да помню я, помню. Но это был только предлог, который нетрудно и найти другой, если этот не сработает. Кстати, намекнул бы ты Леониду, что, если ее отпустить, то вреда будет куда меньше, чем если она сама сбежит. И тем более если ее насильно удерживать, ни в какую Индию вовсе не отпуская, – вот уж тут точно вонь поднимется неописуемая.
Вера успешно сдала вступительные экзамены, и так как они в МГУ были не августе, как в большинстве вузов, а в июле, то мы, как и собирались, всей семьей съездили на юг. А когда вернулись, мне пришлось наверстывать упущенное. За время отпуска дел поднакопилось изрядно.
Во-первых, из ФИАНа нам привезли масс-спектрометр, и теперь предстояло подключать его к бортовому компьютеру «Профессора» и писать программы для обработки результатов исследования. Вообще-то этим занимался Саша, но ему нужна была и моя помощь.
А во-вторых, моя лаборатория прикладной электроники должна была со дня на день размножиться почкованием. На высокочастотную группу – эта будет продолжать заниматься видеотехникой. И низкочастотную, которой предстояло разрабатывать многодорожечный студийный магнитофон, аналоговый синтезатор и блоки эффектов для электрогитар. Косыгин, правда, поморщившись, утвердил мою заявку, но от ворчания не удержался:
– Виктор, зачем вам это? Ну помогла ваша музыка познакомиться с Брежневым, и ладно. Неужели вы думаете, что на этом можно будет хоть что-то заработать?
– Конечно. Если не деньги, то хотя бы какие-то баллы в идеологическом плане. В том прошлом рок-музыка фактически работала против советской власти. Если в нашем будущем она окажется за, то не такие уж большие затраты на аппаратуру будут оправданны. Но я все-таки надеюсь, что и деньги как минимум удастся отбить, причем довольно быстро.
Разумеется, всему, что будет делать низкочастотная группа, придется обойтись без деталей из двадцать первого века. Поэтому она будет располагаться в корпусе «А», который с более мягким режимом.
Кстати, местная элементная база потихоньку прогрессировала. Частично сама по себе, то есть независимо от меня, а частично благодаря предоставленным мной документации и образцам для копирования. В частности, местные копии транзисторов КТ502—503 уже начали выпускаться. На очереди был пятьсот пятьдесят пятый таймер, а сразу за ним – двести пятьдесят восьмой сдвоенный операционник.
К осени шестьдесят шестого года я в общих чертах разобрался, как работает система управления Советским Союзом, причем, пожалуй, в ее наихудшем варианте – так называемого «коллективного руководства», оно же «ленинский стиль работы».
При Сталине, конечно, недостатков хватало, но был и один несомненный плюс. Центр мог продавить практически любое решение, невзирая на сопротивление отдельных личностей на местах. Хрущев пользовался доставшейся ему в наследство системой, как пьяный деревенский дурак, ухитрившийся влезть за руль карьерного самосвала. Некоторое время гигантская машина по инерции ехала прямо, но потом завиляла, с каждым поворотом руля в руках идиота все сильнее и сильнее. Собутыльники, сообразив, что так можно и доездиться, выкинули Никиту из кабины и договорились, что отныне в ведении каждого может находиться не более одного органа управления. Кому-то досталась педаль газа, кому-то главный выключатель ходовых моторов, кому-то стояночный тормоз. Генеральному секретарю вручили руль. Теоретически он мог направить громадину куда ему угодно, но для этого ему нужно было договориться со всеми. Чтоб, значит, смотрящий за тормозами отпустил рычаг, заведующий педалью газа нажал на нее и так далее. Если консенсуса не возникало, генсек мог сколько угодно вертеть руль на месте. С отключенными электроусилителями.
То есть у Брежнева была почти неограниченная власть, но с ма-а-аленьким таким дополнением. Он мог использовать ее только тогда и так, когда и как это устраивало большинство высшей партийно-государственной номенклатуры. И настоящая, без дураков, заслуга нашего дорогого Леонида Ильича состояла в том, что он при таких ограничениях ухитрился не зарулить в пропасть, к чему Никита был уже близок. Во всяком случае, разрядка напряженности в семидесятых – это любимое детище бровеносного генсека. Могут, конечно, сказать, что она привела к поражению в «холодной войне». Возможно, хотя вовсе не факт, что именно она, но мне почему-то кажется, что поражение в холодной все-таки лучше ничьей в горячей, да еще с применением всех накопленных запасов ядерных и термоядерных боеголовок.