–Ольга Леонардовна, у меня закончились продовольственные запасы.
–Какие запасы?
–Все. Абсолютно все.
Ольгой Леонардовной звали жену Чехова, актрису Книппер. Не знаю, почему это не пришло в голову моим родителям, когда они давали мне, новорождённой, имя. Когда в девятом классе я прочитала «Чайку», и «Вишневый сад» и увидела в учебнике фотографию труппы МХАТ во главе со Станиславским и немолодой мужиковатой дамой с усиками – женой моего любимого писателя, я ужаснулась и тут же почувствовала необходимость пойти в ЗАГС и написать заявление на перемену хотя бы только имени. Однако мысль о том, что до шестнадцати лет я прочно была Олей, Ольгой, Оленькой, а теперь вдруг должна стать Таней, Машей или Мариной остудила моё желание. К институту я уже повзрослела настолько, что поимённое сходство стало меня даже веселить, и особенно веселило то, что кроме меня самой этого сходства никто и не замечал. А с двадцати трёх лет, вместе с вручением диплома об окончании института, «Ольга Леонардовна» стало моим неизменным спутником – в регистратуре, в кабинете, в устах Фаины Фёдоровны и даже в собственном дворе. Несколько пациентов жили в моём же доме и теперь, вынося мусор или шагая на работу или в магазин, я слышала с какого-нибудь балкона:
–Здрассте, Ольга Леонардовна!
Эта подобострастная вежливость не вливалась мне льстивым ядом в уши, но всё же была она и не совсем безразлична. Мне нравилось, что я могу вылечить и ухо, и горло, и много ещё чего. И я довольно быстро привыкла и к этому «Здрассте!», и к «Ольге Леонардовне». Моё имя даже стало мне нравиться.
Но вот сейчас… «Ольга Леонардовна, у меня закончились продовольственные запасы».
Не стерильные тампоны, не спирт, не дистиллированная вода, ни фурациллин, ни физраствор, а…
–Что вы удивляетесь? Обычная колбаса, полуварёная, полукопчёная, под названием «Краковская», с которой я делаю себе бутерброды на завтрак, и от которой вы упорно отказываетесь, когда я вас угощаю.
–Я не люблю «Краковскую», она жирная.
–А какую вы любите?
–«Докторскую».
–«Докторской» и не было.
Не надо думать, что я не понимала, что имела в виду Фаина Фёдоровна. Я жила в нашей общей стране и по её законам, разделяя все её предрассудки и нравы. Но я жила тогда не в Москве, не в Питере и даже не в других крупных промышленных центрах, в которых было своё улучшенное снабжение. Я жила в областном городе, который не был в числе привилегированных советских креатур. Однако этот город был столицей огромной сельскохозяйственной области, снабжающей продовольствием и Москву, и Питер, и Екатеринбург, и даже шли какие-то разговоры, что, якобы, муку из какой-то необыкновенной пшеницы здесь выращиваемой экспортировали в Англию чуть ли не к королевскому двору. Но я каждый день видела абсолютно пустые прилавки магазинов в отделах «мясо», «птица», «колбасы», «сыры», «бакалея». И даже вывески с этими словами из магазинов убрали. Как-то странно сейчас даже читать об этом, но так было в нашем городе, как и во многих других городах.
Фаина Фёдоровна дожидается пока первый утренний больной выходит из кабинета и придерживает дверь, чтобы сразу не вошёл следующий.
–Вот у нас лечится Достигаева от двустороннего гайморита, а она работает в продовольственном магазине. На карточке написано – старший продавец. И сегодня она придёт продлевать больничный.
–И что я должна ей сказать? Знаете, Достигаева, у моей Фаины Фёдоровны кончилась краковская колбаса?
Медсестра смотрит на меня, нахмурившись.
–А вы не шутите. Доктора не святым духом питаются. И, кроме того, не нами сказано: «Кто ищет, тот всегда найдёт». Попросите её, пусть принесёт нам какие-нибудь продукты. Колбасу, сыр, консервы, сгущёнку, тушенку… Нам не бесплатно, мы заплатим.
–Фаина Фёдоровна, я же вам говорила – через три года я собираюсь в аспирантуру. Я – всего лишь молодой специалист. Ещё не хватало, чтобы какая-то Достигаева, написала на меня жалобу в облздравотдел, в газету «Вечерние новости» и в ЦК партии.
–Вы разве партийная?
–Нет, но в ЦК пишут по любому поводу. Вы представляете, на общем собрании больничного объединения – стационар и две поликлиники, будут читать: «Отоларинголог 2-й поликлиники Григорьева О.Л. вымогала у пациентки краковскую колбасу». Все же со смеху помрут!
Я с размаху шлёпнула по выключателю настольной лампы.
–Зовите следующего пациента!
–Ольга Леонардовна, так все делают!
–Я не буду.
–Мы с вами с голоду помрём.
–Не помрём. Мама вчера жарила хек, я с вами поделюсь.