Он нагнулся и поцеловал меня в лоб. Все это, конечно, показало Сторму, что я - человек, а не вселенское зло в теле молодой девушки, ну и плевать. Не каждый день я возвращаюсь домой.
Усевшись на первом ряду, я на автопилоте достала альбом из сумки. Рефлексы брали свое, и карандаш затанцевал на бумаге – я почти не контролировала этот процесс, больше уделяя внимание происходящему на поле.
- Фак, - ругнулась я себе под нос. Глаза. Его глаза. И хотя я рисовала простым карандашом, они были такие... теплые. Проклятье. Я скомкала листок и быстро набросала шарж на Кони. Хых. Ему понравится. Решив, что на сегодня с меня достаточно странных картинок, я спрятала альбом обратно в сумку. Взглянув на поле, я увидела Сторма, который словно заснул, стоя с открытыми глазами. Фрэнк позвал его уже в пятый раз. Придурок отмер. Я захихикала. Где он витает?
Я вдруг поняла, что не могу отвести от него глаз. Ребята закончили с распасовкой и разбились на две команды. Новый форвар был хорош. Немного рассеян, но он оправдывал каждый евро, что мы за него отвалили. А кома пройдет, я надеюсь. Все-таки первая тренировка. И я тут вся такая сука-зараза.
Сторм подпрыгнул и принял мяч головой. У меня аж сердце перехватило. С этими волосами так нельзя. Мячик же грязный, его ногами пинали, по земле валяли. О, ну и мысли. Это футбол, Спаркс. Чего ты хотела? Ооо, ну, я бы хотела вымыть потом эти волосы с шампунем и обязательно нанести бальзам, чтобы они стали мягкими и гладкими, как шелк... Запустить в них пальцы. Приятно было бы потрогать...
Я уронила сумку с колен и, подбирая ее, выругалась и мысленно утерла слюни, которые имела глупость пускать. И тут он присел, чтобы перешнуровать бутсы, а потом встал и поправил шорты. Я еще не отошла от созерцания его задницы, обтянутой тонким материалом, как... О, боже... мне показалось, или у него в штанах наблюдается определенного рода активность. Ты уж прикрывайся в стенке, как следует, парень.
Стоп-стоп-стоп. Какого черта, Спаркс? Что за мысли? С этими засранцами можно дружить, но не более. Я вспомнила слова Кони: все футболисты - конченные придурки с отбитыми мозгами и яйцами: ни поговорить, ни потрахаться.
Остаток тренировки я повторяла про себя эту мантру, стараясь не возвращаться к нелепым размышлениям о мягкости Стормовских волос и жесткости его эрекции.
Фрэнк отпустил команду, и я спрыгнула с кресла, улыбаясь всем и стараясь каждому сказать что-то приятное. Жаль, что я не придумала заранее гадость для Сторма, но это и не понадобилось. Он о чем-то разговаривал с Фрэнком посреди поля, а ко мне уже спешил Коннор, стягивая на ходу майку.
- Что нарисовала? – спросил он, протягивая лапищу, чтобы загрести меня в потный захват.
- Ничего, - вывернулась я, звонко шлепнув его по плечу.
- Врешь, - поставил он мне диагноз, делая ложный бросок. - Я видел, ты рисовала.
- Ладно, - я увернулась от очередного прыжка амбала. - Птичку.
- Врешь, - он еожиданно совершил очень ловкий для его комплекции маневр, и я не смогла его пнуть. Кони обмотал свою майку вокруг моей шеи и потянул в раздевалку.
- Ох, Мак, пусти, - взвизгнула я, давясь смехом.
- Твой лживый и грязный рот надо как следует вымыть с мылом, малышка, - коварно проговорил он, таща меня к двери, за которой скрывались ухохатывающиеся над нами ребята. – Пошли, помоемся со мной, засранка.
- О, Кони, чтоб тебя. Тебя! Я нарисовала тебя! – я чуть не свалилась на пол, потеряв равновесие, когда он резко отпустил меня. – Ты – как ребенок.
Я закатила глаза, а он громко и заливисто рассмеялся.
- Покажешь?
- Потом. Ты же не отпустишь меня к Оливии?
- Определенно не сегодня.
Я показала ему язык и направилась к бару хлебнуть чего-нибудь холодненького. Бармен услужливо налил мне сока и поинтересовался, надолго ли я? Аллилуйя, ну хоть здесь меня знают в лицо. И что ты не таксист, парень? Я ответила, что навсегда, и парнишка расплылся в улыбке. Он, кажется, был не против продолжить беседу, но, сорри, не интересует.
Я вытащила альбом и разодрала на мелкие кусочки рисунок с глазами. Но даже за тот миг, что я смотрела эти глазища, меня прострелила мысль – было бы здорово написать их в цвете. Я потрясла головой. Сроду ничего не раскрашивала. Полевые наброски были моим хобби, не более. Я привыкла делать вид, что занимаюсь на тренировках уроками, поэтому научилась имитировать бурную деятельность с карандашом в руках. Привычка и только.