Я очень удивился такому приятному обращению в этакой захудалой местности. «Слуга покорный…» И решил отпустить хозяина за вином, которое он приберег для «знатного господина из Флоренции», но трактирщик не сдвинулся с места, а продолжал нависать надо мной, о чем-то глубокомысленно размышляя.
– Позвать его? – наконец-то осведомился трактирщик.
– Кого? – уточнил я.
– Вашего покорного слугу, разумеется! – пояснил трактирщик. – А то он действует мне на нервы! Забрался в угол и зыркает!
И трактирщик указал большим пальцем куда-то себе за спину. Похожими жестами древние римляне общались с гладиаторами, а египтяне – с крокодилами…
Мой покорный слуга, как его окрестил хозяин таверны, практически не выделялся на фоне грязной стены этого достойнейшего заведения, поскольку темно-коричневая ряса служила ему отличной маскировкой.
– А почему ты решил, что мы знакомы? – спросил я у трактирщика, имея в виду темно-коричневую рясу.
Трактирщик дважды пожал плечами и выхлебал добрую половину вина из кувшина с подмоченной репутацией. После чего подумал – и оприходовал худшую половину.
– Дабы другим неповадно было портить полы моего заведения, – прокомментировал свои действия трактирщик и трижды судорожно икнул. – А что касается путешествий и путешественников, – продолжал свои речи трактирщик, как только спазмы слегка поутихли, – я видел множество монахов… Бенедиктицев и францисканцев, капуцинов и кармелитов, и даже трех веселых иезуитов… А это не приведи Господи… Однако ничего подобного, как ваше преосвященство и то, что сидит в углу, мне видеть не доводилось… «Ба! – подумал я. – Ба! Да эти голубки из одной преисподней! Одеваются как монахи, а на самом деле – черт знает что!»
Я особенно не тревожился за свою наружность. Путешествовать по землям Италии куда как удобно в рясе. К тому же в монастыре Святого Галла прекрасно знали, с кем будут иметь дело. Но «то, что сидело в углу», по правде сказать, меня беспокоило… У черта на куличках, а именно так я расценивал данную местность, лучше иметь надежного спутника. Вдобавок успех нашей экспедиции во многом зависел от мастерства этой личности, и я не мог относиться к ней наплевательски.
– Поди-ка сюда! – произнес я.
Однако в ответ на мое приглашение выйти и представиться из темного угла послышалось какое-то фырканье, а личность не тронулась с места.
– Вот-вот! – поддакнул трактирщик. – Часа два оно там находится! И о чем ни спросишь, все – хыррр, да фыррр! Я не совался бы в этот угол без особой нужды, – добавил осторожный трактирщик.
В другой ситуации я непременно последовал бы его совету, но именно эту личность мне рекомендовали как опытного переписчика. Дней десять назад я получил известие от Никколо Никколи, который, собственно говоря, и субсидировал нашу экспедицию. В ответ на мои настойчивые просьбы он сообщал: «Я нашел тебе превосходного писца, и – представь! – не в каторжной тюрьме!» Далее Никколо подтверждал, что видел некоторые работы этого «виртуоза», но, к сожалению, не успел познакомиться с виртуозом лично. Послание Никколи заканчивалось весьма обнадеживающе, учитывая худую репутацию всякого рода переписчиков: «Он присоединится к тебе в таверне, что подле монастыря Святого Галла. Будь терпелив с ним и обходителен!» Но самое интересное, что у Никколи не возникало вопроса, как мы узнаем друг друга…
И вот, заручившись рекомендательными письмами из папской курии, где до недавнего времени я исполнял обязанности секретаря при их святейшестве Мартине Пятом, я поспешил в монастырь Святого Галла ради встречи с Корнелием Тацитом или тем, что от него осталось. Ибо, невзирая на все наши хлопоты и поддержку кардинала Орсини, настоятель монастыря категорически отказывался выпустить Корнелия из обители прежде, чем его догрызут мыши. Однако, не смея рассориться с таким влиятельным человеком, коим являлся кардинал Орсини, настоятель неохотно согласился, чтобы мы поработали над Корнелием в стенах обители. Для чего мне и потребовался опытный переписчик, иначе я мог состариться, копируя древние рукописи в одиночку…
И следовало поторапливаться, покуда настоятель не передумал. Он мог внезапно заупрямиться и не пустить нас в библиотеку по каким-нибудь теософским соображениям. Или выгнать, поддавшись внезапному религиозному исступлению. Мой тайный доброжелатель в монастыре, который нашел Тацита среди разрозненных рукописей, предупреждал, что настоятель недолюбливает столичных «проходимцев» и только поэтому будет препятствовать нашему делу. «И никакие угрозы кардинала Орсини не могут повлиять на отца-настоятеля, – сообщал доброжелатель. – Ибо в ответ на все упорные рекомендации из Флоренции он только посмеивается и резонно заявляет, что дальше монастыря Святого Галла его не сошлют, ибо – дальше некуда…» Надо признаться, что мы совершили ошибку, когда обнаружили свой интерес к Тациту и забросали отца-настоятеля письмами из папской курии. До этого Корнелий тихо тлел в монастырской библиотеке, неведомыми путями очутившись в этой тихой обители, покуда мой доброжелатель не наткнулся на него случайно. Вначале он хотел взять рукопись и доставить ее во Флоренцию, но, помолившись усердно Богу, раскаялся в своих грешных помыслах и попросту известил меня о своей находке.
Надо сказать, что за прошедшие десять лет я приобрел значительный опыт в подобного рода изысканиях. За время службы в качестве папского секретаря я сумел установить хорошие отношения практически со всеми библиотекарями самых отдаленных монастырей. Везде у меня был источник информации, а благодаря знакомству с Никколо Никколи я никогда не нуждался во флоринах, чтобы выкупить приглянувшуюся рукопись. Мне удалось обнаружить и отредактировать знаменитого Тита Ливия, не менее славного Кальпурния и несколько глав из романа Петрония Арбитра, о котором со времен античности ничего не слышали и не подозревали, покуда я не вытащил эти главы на свет Божий и не очистил от мышиного помета. Так что наши дела, благодаря субсидиям Никколо Никколи и моему латинскому языку, шли в гору. Древние рукописи тщательно реставрировались, редактировались и перепродавались. Очень состоятельные люди могли позволить себе оригинал, остальные довольствовались копиями, которые тоже ценились весьма высоко. К примеру, за подлинного Тита Ливия мне удалось прикупить виллу во Флоренции, а за копии писем святого Иеронима – обжиться там и обустроиться. Однако Корнелий Тацит сулил удовольствие и финансы, ни с чем не сопоставимые. Труд предстоял кропотливый, и какая бы тварь там ни фыркала – я собирался извлечь ее из темного угла…
С такими намерениями я засучил рукава и, помня о скверном характере переписчиков, стал наступать в нужном направлении, думая, как бы поудачнее наподдать этой зловредной твари. Ради первого знакомства…
– Господи-помилуй, Господи-помилуй! – моментально запричитал трактирщик. – Куда ваша милость отправилась без рогатины?!
Однако я ловко ухватился за темно-коричневую рясу – и выволок тварь из угла, но только благодаря своему богатому литературному опыту. Поскольку тварь шипела и отчаянно сопротивлялась.
– А ну-ка! – грозно прикрикнул я и недолго думая отпустил увесистого тумака. – Чем римский курсив лучше квадратного капитала?! Отвечай немедленно!
Сраженная эрудицией, тварь поневоле обмякла, но все-таки попыталась укусить меня за руку. Тогда я выдал ей нового тумака и добавил два подзатыльника.
– Лихо! – оценил мои действия трактирщик. – А звонко-то как! Словно на Пасху!
Но я не стал задумываться над сложными философскими наблюдениями, которые рождаются под действием винных паров, а поставил оную тварь на ноги и сдернул с нее капюшон. После чего быстренько натянул капюшон обратно…
– Да-а-а… – согласился со мной трактирщик. – Эк вы тетеньку здорово отволтузили!