сызнова растворяться в тумане, Лесли Брюэр на какой-то момент полыхнул
запоздалой энергией. Он по плечи высунулся из окна и, уставясь меркнущей в
дымке серой бокастой горе в, мягко говоря, спину, заорал: - Чертова туша! Что тебе стоило сойти на обочину и меня пропустить!!
Именно так он ругался с дураками-пешеходами и дураками-велосипедистами.
Или с чересчур назойливым полицейским сержантом.
Потом Лесли Брюэр сообразил, что, конечно, было бы хорошо, если бы слон
сошел на обочину - но что было бы, если б он не остановился за пятнадцать
секунд до столкновения, а продолжал неторопливо идти по шоссе навстречу
Брюэру так, как он шел до того мгновения, пока на него с визгом тормозов не
вынесло из тумана беспомощный тяжелогруз?
Получается, они вели себя одинаково. Лесли остановился - и слон
остановился. Лесли не покинул шоссе, не свернул - и слон не свернул. Все на
равных. И когда они стояли друг напротив друга, то словно смотрелись в
какое-то пусть очень странное, но - все-таки зеркало. Такое, где лоб
отражается, как капот, а капот, как лоб.
Где глаза все равно отражаются, как глаза.
Лесли Брюэр перестал кричать.
Он убрался обратно в кабину, без сил откинулся на спинку сиденья и
запрокинул голову. Сердце в груди дергалось, будто его ошпарили. Лесли
Брюэру вспомнились огромные грустные плошки слоновьих глаз, затерянных в
складках толстой кожи - и ему самому отчего-то стало невыразимо, невыносимо
грустно. И очень одиноко.
А слон вскоре умер.
Какое-то время перед самой смертью он лежал на боку, чуть поводя
хоботом из последних сил и безропотно, безо всякого раздражения моргая.
Вокруг серой туши стояли, ходили и бегали люди, что-то кричали, с воем
примчались полосатые машины с мигалками на крышах, и из них торопливо
вылезли другие люди, но тоже и суетливые, и шумные - и все они не знали, что
делать, и никто из них ничего не понимал. Только плачущие дети что-то
понимали.
Но даже им слоновья женщина по имени Ганеши ничего не могла рассказать.
Лексингтон-авеню, Фэйрфилд
Ни Джимми Чомбе, ни Альберто ничего не могли рассказать этой женщине, столь же красивой, сколь и ухоженной, столь же хладнокровной, сколь и
энергичной. Настоящая американская женщина по имени агент Скалли. Язык не
повернулся бы назвать ее просто женщиной Скалли. Профессиональной
деловитостью от нее веяло так же ненавязчиво и нескончаемо, как и ее
дорогими духами. Настоящая ПСВ, с неприязненной завистью думал Альберто.
Конечно, в стране равных возможностей все равны, нет ни графов всяких, ни
герцогов - зато есть, например, Первые Семьи Вирджинии. Даже если тебе
повезет заработать сто миллионов зеленых, тебе никогда не натянуть на рожу
той мины, которую потомки ПСВ носят на своих лицах с пеленок…
- Нет, мэм,- говорил он вслух.- Когда я подбежал к окну… мы
одновременно подбежали… мы видели, что происходит, но совершенно непонятно было, из-за чего все это происходит.
Скалли, чуть прищурившись, смотрела ему в лицо и слушала. Славный
мальчик, думала она. Недалекий и смышленый разом, как… как маленький
лесной зверек. Придумать все это ему явно было бы не под силу. Если он не
видел - значит, не видел.
Она перевела взгляд на Джимми Чомбе.
У того от волнения сразу посерели щеки.
- Клянусь, мэм, - пробормотал он, облизнув губы,- мальчик говорит
правду. Я тоже ничего не видел. Как только пол перестал трястись, мы сразу
подбежали к окошку. Кровью Христовой клянусь, мэм…
- Не надо так волноваться, - произнесла Скалли полагающуюся в таких
ситуациях фразу. Но тон ее был таким затвержено - ледяным, что губы у Джимми
немедленно затряслись, и он окончательно сбился с мысли.
- Ветер был сильный? - спросила Скалли, поняв, что продолжения фразы
так и не дождется.
- Ветер? - удивленно переспросил Альберто. - При чем тут ветер?
- Как ты разговариваешь с дамой! - прошипел Джимми Чомбе и огрел его
ладонью по затылку. А потом повернулся к Скалли снова.- Не было ветра, мэм.
Не было никакого ветра. Ни малейшего.
- И вулкан не извергался, - вставил Альберто и сразу нырнул головой, спасаясь от второго возможного подзатыльника. Но Джимми Чомбе только поджал
губы и посмотрел на него испепеляюще. Взгляд значил: вот у же я тебе!
Зверьки, думала Скалли. Симпатичные и немного нелепые зверьки. Что с
них взять?
- Спасибо,- вежливо, как и полагается говорить со свидетелями, сказала
она. - Вы оказали следствию большую помощь, господа. Всего доброго.
Она повернулась и пошла мимо расплющенного “фольксвагена” к зданию
страховой компании. Там уже кипела работа. Вставляли стекла. С костяным
постукиванием сметали с пола стеклянное месиво.
Прямо сквозь окно из зала на улицу, навстречу Скалли, вышел Малдер.
- Ну, что? - спросила Скалли.
Малдер смахнул невидимую пылинку, осквернившую рукав его пальто где-то
в наполненном ремонтно-строительной суетой зале.
- По нулям,- ответил он.- Твои уборщики говорят чистую правду. Мониторы
охраны ничего не записали. То есть, они все записали. Они записали, как
стекла ни с того ни с сего вдруг принялись сыпаться из рам. Ни с того ни с
сего.
Скалли вздохнула. Она буквально всей кожей и всеми нервами чувствовала, что с минуты на минуту Молдер заговорит о гуманоидах. Например, что тарелка
потеряла управление и врезалась в витрину. Но, поскольку было включено
какое-нибудь там экранирующее поле… стасис какой-нибудь… то из-за
стасиса тарелку было не видать. И не слыхать. И не пощупать. Но вот стекла
она выбила. А потом тут же управление у нее наладилось, и она улетела.
А наши латиносы и афро убирай теперь за беспардонными гуманоидами, подтирай да подметай…
- Судя по тому, что рассказывали эти ребята, - проговорила Скалли, -
это было похоже на внезапную звуковую волну.
Малдер смотрел на поставленную на попа “тойоту”. Скалли тоже на нее
посмотрела. Потом они одновременно, не сговариваясь, перевели взгляд на
другую машину, в десятке футов от этой - та сильно напоминала тряпку, которую отжали, но встряхнуть и расправить забыли.
- Нет, Скалли,- грустно сказал Малдер, - это не звуковая волна.
Звуковая волна на такое не способна.
- А кто способен?
Малдер пожал плечами.
- Рабочий был убит в полутораста футах отсюда через минуту после того, как в здании вылетели стекла. Убит, Скалли. Буквально раздавлен. Его
позвоночник расплющился, словно горстка ракушек.
Он помолчал, задумчиво глядя куда-то в сторону. Сейчас, поняла Скалли.
Вот сейчас.
- Понимаешь, - нерешительно сказал Малдер, - отпечаток у него на груди
похож на след слона.
Силы небесные, подумала Скалли. Федеральный агент Фокс Малдер, друг
детей и животных.
- Ты очень впечатлительный, Малдер, - сказала она. - Тебе покоя не дает
тот мертвый слон, которого мы видели на обочине по дороге сюда. Поверь, мне
его тоже жалко. Глупейшая история… Работникам здешнего зоопарка надо руки
оторвать за такую халатность.
- Рабочие на дороге,- упрямо продолжал Малдер, - как один, утверждают, что не видели ничего, и не слышали ничего, а потом раздался топот, земля
затряслась, все полетело вверх тормашками и в воздухе сильно запахло
животным.
- Малдер,- терпеливо проговорила Скалли. - Ты же сам сказал: не видели
ничего. Кажется, у какого-то племени конголезских пигмеев есть поговорка: слона-то я и не приметил. Как могли рабочие не приметить слона? Я понимаю, они перепугались и разбежались, но… Его обязательно кто-нибудь увидел бы, даже на бегу.