От этой мысли Трондхайм окончательно пробудился. Он вскочил на ноги и кинулся к двери. Нет, здесь все было тихо, рычаг запора находился в том же самом положении, что и вчера. Для уверенности шкипер подергал железную дверь — она даже не шелохнулась. Нет, звук шел не отсюда и даже не из-за переборки. Да, конечно, он слышался снаружи, из-за борта корабля!
В два прыжка Трондхайм подскочил к иллюминатору, дрожащими пальцами отвинтил барашки и откинул внутрь круглую крышку со стеклом. За бортом все еще царил непроглядный туман, где-то внизу о корпус корабля размеренно ударялись волны.
И мерный рокот, доносящийся сверху, из-за этой молочно-белой пелены. Вертолет! Спасательный вертолет!
Протиснуться в узкое отверстие иллюминатора, конечно же, было невозможно. Трондхайм схватился обеими руками за его края, как можно дальше высунул голову и закричал:
— Эй, на вертолете! Помогите! Э-ге-гей! На помощь! Я здесь!
Слова канули в туман, не возымев на окружающий мир никакого действия. Да их никто бы и не услышал — ротор вертолета ревел совсем рядом, заглушая все посторонние звуки. Судя по грохоту, до машины было всего несколько метров, но пелена тумана сделалась такой плотной, что казалось: протяни руку — и упрешься ладонью во влажную упругую вату.
Трондхайм уперся плечами в края иллюминатора и покрутил головой, пытаясь хотя бы приблизительно определить, откуда доносится чудовищно усиленный туманом звук — сверху, снизу или с противоположной от борта стороны. Но все оказалось бесполезно — шум вертолета как будто исходил из самой белой пелены, превратившейся в плотную, окутавшую корабль субстанцию. Трондхайм попытался крикнуть еще, но голос захрипел и сорвался в кашель — возможно, от того, что шкипер чересчур нервничал. А может быть, от простуды.
И тут до Трондхайма дошло, что дверь на палубу — вот она, совсем рядом. Теперь ее уже можно открыть, не опасаясь, что придут другие и отберут у него всю воду. Он бросился обратно, вцепился руками в неподатливый рычаг. Рычаг остался неподвижен. Проклятье! Трондхайм уперся ногой в переборку, поглубже вдохнул воздух и откинулся назад, всем телом повиснув на рычаге. Тот заскрипел и нехотя сдвинулся с места. Еще, еще немного…
Внезапно рычаг с легкостью повернулся в нейтральное положение, и Трондхайм, не успев вовремя среагировать, повалился назад, стукнувшись затылком о железную стенку. Даже не почувствовав боли, он вскочил на ноги, распахнул дверь и бросился вверх по грохочущей лестнице. Площадка. Железная дверь. Узкий коридор с трубопроводами. Еще одна дверь, а за ней — лестница наверх. Взлетев по ней, Трондхайм оказался в маленьком помещении с массой распределительных щитов и какой-то непонятной аппаратурой, а также двумя выбитыми окнами и распахнутой дверью, ведущей наружу. Там, за краем узкой штормовой галереи, ограниченной леерными стойками, царила та же плотная белесая мгла. Несколько мгновений Трондхайм стоял на месте и крутил головой, вновь пытаясь сориентироваться и понять, откуда доносится шум вертолета. Наконец он сообразил, что для приема винтокрылых машин пригодно лишь одно место на корабле — кормовая вертолетная площадка. То есть вертолет либо опустился туда, либо завис над самой палубой. Корма находится по левую руку, то есть, надо срочно бежать туда!
Крытая штормовая галерея оказалось довольно длинной — она тянулась вдоль борта метров на пятьдесят и обрывалась лесенкой, ведущей вниз. Отсюда уже был виден ангар — громоздкое сооружение на корме, за которым находилась только вертолетная площадка. Шум вертолета действительно становился все громче и громче. Трондхайм уже взялся за поручень и опустил ногу на следующую ступеньку, как шум вдруг перешел в оглушительный грохот, а вслед за этим из-за ангара сквозь белую дымку мелькнула округлая темная тень, медленно набирающая высоту. Рокот стал постепенно удаляться и утихать, будто проваливаясь в туман.
И тогда шкипер Ивар Трондхайм закричал.
Он кричал долго и протяжно, изливая на молчаливый туман, на холодные волны, на мертвое равнодушное железо свое отчаяние, свою ярость и свою досаду — на проклятых американцев, затащивших его сюда, на Свена Хантера, подло угнавшего «Мориту», на коварно улыбающегося Зигфрида и на не дождавшийся его вертолет. Он проклял и небо, и землю, и воду, и Того, кто это все когда-то создал на погибель ему, Ивару Трондхайму.
Наверное, Тот, кто когда-то все это сотворил, все-таки услышал шкипера. Потому что внезапно налетевший порыв ветра раздвинул полог тумана — и в этом разрыве Трондхайм увидел смутный силуэт корабля. Он снова закричал — на этот раз от радости. А потом вдруг замолк, ибо в сердце его черной змеей прополз пока еще безотчетный ужас.
Корабль был большим. Большим и очень красивым — летящий силуэт, будто стелющийся поверх свинцовых волн. Косо срезанный форштевень вздымал белый бурун, из трубы валил густой черный дым. Орудийные башни были развернуты вправо, и длинные стволы пушек глядели Трондхайму прямо в лицо.
Старший артиллерийский офицер тяжелого крейсера «Адмирал Хиппер» опустил бинокль и повернулся к вахтенному командиру.
— Флага не вижу, но это явно англичанин. Кажется, лежит в дрейфе. Судя по размерам и силуэту — легкий крейсер типа «Каледон». Я открываю огонь из носовых башен.
Вахтенный командир кивнул и что-то сказал замершему у штурвала рулевому. Артиллерийский офицер поднял трубку внутренней связи и тоже произнес несколько слов. Как бы в ответ на его приказ огромное стальное тело крейсера легко изменило курс, ложась в пологую циркуляцию.
Теперь крейсер описывал гигантскую дугу, в фокусе которой находился вражеский корабль. Обе носовые башни медленно разворачивались вправо, нащупывая цель длинными хоботами стволов. Противник пока не проявлял никаких признаков жизни. Еще одна отрывистая команда — и стволы вспухли багровым пламенем. Два первых снаряда легли с недолетами, два следующих подняли белые столбы у борта и чуть позади кормы цели, которая все еще не отвечала. Все шло почти как на учебных стрельбах.
— Перейти на поражение! — скомандовал в трубку артиллерист.
Следующий залп был уже четырехору-дийным. А после седьмого или восьмого залпа на том месте, где только что находился неизвестный корабль, осталась только бурлящая водяная круговерть. В мощный цейссовский бинокль можно было различить лишь вращающиеся в пене останки — кусок стеньги, край оранжевого надувного плота и что-то, похожее на человеческую голову.
Вахтенный офицер пожал плечами, оторвался от бинокля и нагнулся к переговорной трубе.
— Самый полный вперед! — отдал он команду в машинное отделение.
Шум турбин изменил тональность и стал более басовитым. Длинное стальное тело крейсера вздрогнуло, будто пришпоренный конь, и прибавило скорость. Егеря-десантники, скрючившееся в неудобных позах по кубрикам и коридорам, пошевелились, но не проснулись — лишь крепче сжали в руках автоматы и винтовки. Им оставалось еще несколько часов покоя. Взрезая волны и время от времени вздымая форштевнем огромные фонтаны брызг, «Адмирал Хиппер» мчался дальше — к мирно спящему в блаженном неведении Тронхейму.
Необходимое уведомление. Все упомянутые в тексте географические названия и координаты, характеристики кораблей, а также их бортовые номера и большинство наименований полностью соответствуют действительным. Автор повести счел возможным лишь несколько исказить ряд фактов (в том числе исторических), либо дать им чрезмерно вольную трактовку. В частности, это относится к судьбе эсминца «Глоуорм», героизм моряков которого автор ни в коем случае не собирался ставить под сомнение.