— О да, конечно, — как ни в чем не бывало ответила та. — Здесь его дом, и он жил здесь.
«О Господи», — подумал Молдер.
«Ни черта себе», — подумала Скалли.
— Но, разумеется, — продолжала миссис Кернс, — ни он, ни… ни я не делали попы¬ток возобновить супружеские отношения. Я, разумеется, для него не готовила, он питался отдельно. Пользовался своим кабинетом, спаль¬ней и туалетом. По утрам мы здоровались.
«Воссоединение семей», — саркастически подумала Скалли.
«Несчастные люди», — сочувственно по¬думал Молдер.
— Вы представляете, где и с кем он может жить сейчас?
— Не знаю и знать не хочу, — ответила Дорис Кернс чуть резче, чем следовало.
Молдер шумно втянул воздух носом и по¬дал голос наконец. По первому же его вопро¬су Скалли решила, что мысли у них с напар¬ником, как это обычно и бывало, идут параллельными путями.
— Он готовил свой доклад для департа¬мента дома?
— Не знаю, — равнодушно ответила мис¬сис Кернс.
— Но о существовании самого доклада, вообще о сущности инспекционной поездки мистера Кернса вы что-то знали? Окончатель¬ное заключение он должен был подать в департамент буквально через два-три дня. Это неопровержимо следует из его предваритель¬ных и промежуточных сообщений.
Миссис Кернс вздохнула чуть утомленно.
— Поймите, — терпеливо проговорила она. — Даже когда мы спали вместе, муж не говорил мне о своих делах ничего. Ничего. И уж тем более теперь, когда мы едва десятком слов перебрасывались за день. Вы никак не хотите этого понять.
— Но свои бумаги он хранил дома?
— Наверное, — пожала плечами Дорис.
— Сразу после исчезновения Кернса, — сказал шериф, и оба агента обернулись к нему, — мы с разрешения миссис Кернс тща¬тельно осмотрели его кабинет. Ни бумаг, ни файлов в памяти компьютера… Словно бы он и не занимался нашей фабрикой несколь¬ко месяцев кряду.
— Странно, — проговорил Молдер, вновь по¬ворачиваясь к миссис Кернс. В ее глазах свети¬лось какое-то странное облегчение. Словно ей смер¬тельно надоело отвечать на вопросы, а шериф ей хоть слегка, да помог, взяв течение беседы в свои руки. «Наверное, так оно и есть, — подумал Мол¬дер, — разговор-то не из приятных».
— Да, с готовностью согласился шериф. — Мы решили, что он перед бегством все уничто¬жил. На мой взгляд, это лишнее доказательство того, что все его обвинения были высосаны из пальца, а когда он понял, что это скоро поймут и в департаменте, он сжег и стер все материа¬лы, чтобы их искусственность, вымученность не бросилась в глаза первому же следователю. И смотался подальше, чтоб не позориться.
Похоже на правду, подумала Скалли.
— Скажите, миссис Кернс, — спросила она, — ваш муж никогда не получал угрожающих писем? Не было странных звонков по телефону, попыток шантажа или давления? Что-то вы можете сказать по этому поводу?
— Конечно, — ответила миссис Кернс. — Все время трезвонили и, если подходила я,
клали трубку. Я была уверена, что это его под¬ружки хулиганят.
Молдер неожиданно поднялся.
— Благодарю вас, миссис Кернс, — сказал он и, покопавшись в бумажнике, протянул тоже вставшей женщине (в глазах ее снова свети¬лось облечение) визитную карточку. — Вот наши телефоны. Если муж попытается свя¬заться с вами, или как-то даст о себе знать, или вы что-либо узнаете о нем окольными путями, — позвоните мне или агенту Скалли. Или… — он запнулся, — или вы что-то сами вспомните. Тогда позвоните, пожалуйста, тоже.
Еще раз пожав плечами, миссис Кернс взя¬ла карточку и сказала:
— Хорошо. Конечно. Только — вряд ли…
Фабрика «Чиплята Чейко»
Дадли, Арканзас
Таблетки, назначенные доктором Рэндолфом, и поначалу-то не слишком помогали, а теперь, спустя пару недель, вовсе перестали оказы-вать хоть какое-то действие. Пола, как и было ей предписано, с утра после завтрака прогло¬тила две, запив их апельсиновым соком. Она делала это совершенно рефлекторно, хотелось хоть в малой степени ощущать себя хозяй¬кой собственного тела, повелительницей его здоровья и нездоровья, недомоганий и стра¬хов — глотание таблеток по расписанию, стро¬го соответственно рекомендациям, создавало до поры до времени такую иллюзию. Но, по¬хоже, иллюзии приходил конец. Теперь таб¬летки можно было глотать горстями.
Именно это Пола и сделала, едва придя на фабрику и переодевшись в рабочий халат. В зале конвейера было душно, и Пола надела тонкий халатик буквально на голое тело, все, кроме трусиков, сняв с себя и оставив в сво¬ем шкафчике под номером 873. И все равно она была в испарине. Скользкая и неприятно холодная. Даже самой себе — неприятно. Прежде такого никогда не случалось. Душно было всегда, но Пола никогда не переносила духоту так плохо, как в последние дни. Голо-ва буквально разламывалась. И тошнило. И все плыло перед глазами. Она отвинтила крышку с пузырька, потом, не считая, высыпа¬ла на ладонь с десяток веселеньких розовых таблеток и кинула в рот. «Становлюсь наркоманкой, — подумала она. — Только вот при¬хода нет как нет, одна нескончаемая ломка».
Пол словно бы покачивался. Будто Пола не к конвейеру шла, а собралась развлечься катанием на лодке.
Надо снова сходить к Рэндолфу…
Надо снова сходить к Рэндолфу…
Надо снова сходить к Рэндолфу…
Надо снова сходить к Рэндолфу…
Конвейер задавал ритм, и мысли неволь¬но подстраивались под скорость движения розовых цыплячьих тушек, быстро едущих мимо Полы одна за другой, одна за другой. На долю Полы приходилось четыре опера¬ции с каждой из тушек, неаппетитно и даже как-то скабрезно насаженных на специаль¬ные штырьки конвейера кверху шеями — безголовыми, унылыми и бессильными, слов¬но отработавшие свое мужские члены; потом тушка ускользала дальше, в следующие про¬ворные пальцы, — и Пола, даже если бы захотела проделать какую-то пятую операцию, не успела бы. Было б уже не достать. «Надо — снова — сходить — к Рэндолфу…» — по од¬ному движению на каждое слово.
Это превращалось в бред.
Вчера, едва живая добравшись до дому и рухнув в ванную — горячая вода хоть чуть-чуть, да облегчала боль — Пола впервые вспом-нила, что Джордж тогда тоже пару раз нехо¬тя обмолвился о принявшихся донимать его головных болях. Вот, например, в последний вечер, когда они садились в машину… Тогда она прогнала эту мысль. От нее делалось не по себе. Не хотелось вспоминать ни Джорд¬жа, ни того, что было с ним связано. Но те¬перь воспоминание вдруг вернулось сызнова. Ведь Джордж тоже ходил к Рэндолфу.
Джордж тоже ходил к Рэндолфу.
Джордж тоже ходил к Рэндолфу.
Джордж тоже ходил к Рэндолфу!
Джордж то…
Автоматически работающие пальцы левой руки, опустившись на очередную едущую мимо тушку, ткнулись во что-то неожиданное, не-привычное. Ямка… выпуклость… Правая, воо¬руженная разделочным ножом, рука стремг¬лав покинула уплывающую предыдущую тушку, метнулась навстречу новой, и взгляд тоже метнулся к ней.
Пальцы левой руки торчали из челове¬ческой глазницы.
Потому что, насаженная на цыплячий штырь, на Полу ехала отрубленная голова Джорджа с вытекшими глазами и бессиль¬но отвисшей нижней челюстью. Сивая прядка волос приклеилась ко лбу.
— Пола, — озабоченно спросил сосед, за¬метивший, видимо, как кровь отхлынула от лица женщины. — С тобой все в порядке?
— Да! — решительно бросила она и не¬сколько раз энергично кивнула.
Главное, чтобы никто ничего не заметил. Пола бросила по сторонам короткие взгляды. Все за¬нимались своим делом, десятки рук однообраз¬но плясали кругом едущих мимо нескончае¬мых куриных трупов. Одним молниеносным движением Пола сорвала голову Джорджа с кон¬вейера и кинула вниз, на пол. Под станину. Там никто ее не увидит. Потом она глубоко вздохну¬ла и, не выпуская из правой руки разделочного ножа, пошла прочь. Теперь она знала, как изба¬виться от головной боли.