Я тащила пистолет из кармана, казалось, медленно-медленно, и понимала - не успеваю…
Но, вытащив, - нажала на спуск очень быстро.
Хоронили Макса Кеннеди торжественно, на Арлингтонском кладбище. Духовой оркестр ВМС США играл надрывно-мрачный марш Шопена. Покрытый звездно-полосатым флагом гроб медленно, на орудийном лафете, двигался к месту вечного упокоения паладина истины… За гробом на двух алых шелковых подушках несли награды: медаль Конгресса (ее выхлопотала Максу знаменитая своими широкими связями в верхах миссис Баскер); и «Пурпурное сердце» - посмертно полученное за разоблачение вражеской базы, замаскированной под международную антарктическую станцию. Базы, уже завершавшей работы по строительству крупнейшего космодрома, призванного принять отнюдь не земные корабли…
«Пурпурное сердце» получила и я. Но никакие награды не вернут ушедшего друга…
Употребив слово «друга», я не ошиблась. Да-да, именно друга! Только сейчас я поняла, что ошибалась раньше, называя Макса даже в мыслях коллегой, партнером, напарником, твердолобым болваном… Он был настоящим другом, заботливым и самоотверженным, всегда готовым подставить плечо тебе или грудь вражеской пуле, или голову - вражескому молотку… И подставлявший. Сомневаюсь, что судьба пошлет мне еще когда-нибудь столь близкого по духу человека. Эх, Макс, Макс… Все бы отдала, лишь бы вновь услышать, как ты, упрямо сдвинув брови, отстаиваешь очередную бредовую идею… Лишь бы вновь иметь возможность сказать: ты упертый маньяк, Кеннеди…
… Слезы катились по моему лицу, и я не слышала слов представителя Белого дома, зачитавшего по бумажке соболезнования президента; не слышала директора ФБР, говорившего без шпаргалки, хорошо и просто, о том, как мы не забудем павшего бойца, и вновь сомкнем наш строй, и зашагаем этим строем вперед, в вечной битве за демократические ценности… И слова представителей госдепа, и Пентагона, и других федеральных ведомств я тоже не слышала. Пропустила мимо ушей даже прочувствованное выступление пожилой импозантной леди - вице-ректора Оксфорда, гордящегося своим выпускником…
Мои уши были заняты другим. А именно - крохотными наушничками. Совершенно незаметный проводок от них тянулся к большому букету траурных роз, который я сжимала в руке. Букет маскировал мощнейший микрофон направленного действия.
Направлено это чудо техники было на группу людей в строгих костюмах, стоявших несколько особняком неподалеку от гроба. Скорбные лица их казались неподвижными. Лишь внимательно приглядевшись, можно было заметить, как губы чуть-чуть шевелятся. А микрофон позволял отлично разобрать очень тихо произнесенные слова.
Беседа оказалась примечательной:
– Ну вот и все, - сказал один, делая вид, что смахивает несуществующую слезу. В этот момент стало заметно, что маникюр говорившего сделал бы честь любой моднице. - Последняя песчинка удалена из шестеренок точнейшего механизма. Теперь наш план сработает, как часы.
– Отличная идея - ложный космодром в Антарктике, - одобрил второй, представительный чернокожий мужчина. - Внимание от подготовительных работ в Гоби отвлечено надежно. К тому же нам повезло, что тем же выстрелом мы ухлопали еще одного зайца. В смысле - Кеннеди.
– И все-таки он был достойным противником, - прикуривая сигарету от окурка предыдущей, сказал третий. Этот либо имел больше актерских способностей, либо действительно был несколько опечален. - Опасным, но достойным. Сколько раз Проект висел на волоске из-за его твердолобой настойчивости. Недаром проводить Макса пришел Консорциум почти в полном составе… И мне очень жаль, что Кеннеди не встал в наши ряды.
Не все, похоже, были согласны со столь лестной оценкой покойного:
– Я жалею об одном, - сказал чернокожий. - Что этот нахальный выскочка никогда не узнает, что он и его раса проиграли. Что работы по гибридизации закончились полным успехом. Что мы - именно мы, господа - станем новыми хозяевами новой планеты. И не только ее… Создав нас, наши друзья создали мину, заложенную под их чешуйчатые задницы, и скоро…
– Заткнись, Эрви! - прошипел кто-то сзади. - Не место и не время!
А по-моему, самое время, решила я. Шестеро дюжих сержантов морской пехоты уже приближались к последнему обиталищу Кеннеди, готовясь переставить гроб с постамента на приспособление, которое плавно опустит его в могилу.
И я нажала кнопочку на крохотном пульте.
Крышка гроба резко отлетела в сторону. Сержанты испуганно отшатнулись. Кеннеди уселся в гробу - на вид живее всех живых.
Тишина - извините за неуместный каламбур - стояла гробовая.
И обращенные к группе людей в строгих костюмах слова Кеннеди разносились, казалось, на все Арлингтонское кладбище.
– Продолжаем шоу воскресших мертвецов! Явление третье: те же и Макс Кеннеди! - объявил он громогласно. - Что притихли, гибриды? Никто не рад моему воскрешению? Так чья тут раса и что проиграла? Я тебя спрашиваю, макака чернозадая! Говоришь, моя раса?! Ответ неправильный! А неправильные ответы в нашем шоу наказываются!
В руках Кеннеди возник пулемет. И тут же загрохотал длинной очередью. Пули косили людей в строгих костюмах, и… Нет! Не людей! Ни капли крови не пролилось! Из многочисленных ран хлестала, струилась и сочилась зеленая пузырящаяся жидкость, мерзкая даже на вид. А уж на запах…
Гибриды падали, как сбитые кегли. Кое-кто из стоявших в их задних рядах пытался бежать, кто-то пытался выхватить оружие… Не преуспели ни те, ни другие. Пулемет Кеннеди грохотал безжалостно и метко.
Желая внести свою лепту, я отбросила букет и пустила в ход верный «Зиг-Зауэр». И я не была одинока в праведном гневе. «По пришельца-а-а-м - пли!» - перекрывая очереди, гаркнул усатый капитан, командовавший почетным караулом. Морпехи, по моей личной просьбе зарядившие для траурного салюта не холостые, но боевые патроны, дали залп. Второй. Третий.
Охранники правительственных шишек, сообразив, что к чему, присоединились к потехе. Их боссы - кто имел при себе оружие - тоже не остались в стороне. Стрелял директор ФБР - из «Сентинела» с дарственной надписью. Стреляла вице-ректор Оксфорда - из крохотного дамского пистолетика. Стрелял директор ЦРУ - из какой-то хитрой шпионской штучки, мечущей отравленные иглы. Пентагоновец азартно палил из портативного гранатомета. Даже у представителя Белого Дома обнаружился под полой обрез охотничьего дробовика - который он немедленно пустил в ход.
Тела гибридов-изменников уже превратились в груды мерзкой зеленой слизи, содрогавшейся лишь от попадавшего в нее свинца, а выстрелы все грохотали, грохотали, грохотали…
… И я проснулась от этого грохота. Очумело вскочила с кровати. Господи, вот ведь чушь какая приснилась…
Грохот не смолкал. Кто-то лупил в мою дверь - явно не кулаком, а чем-то твердым.
– Кто там? - вежливо спросила я, снимая «Зиг-Зауэр» с предохранителя.
– Это я! - раздался голос Кеннеди. - Открывай, Элис!
Он ввалился - весь всклокоченный, тоже с пистолетом в руке. Обрушился на меня с порога:
– Ну ты и сильна спать! Стучу, стучу, стучу… Чуть с ума не сошел, думал - лежишь тут с дырой в подзатылочной впадине…
– Извини, сон очень интересный снился… А что за срочность?
– Мы с тобой идиоты, Элис! - выпалил Кеннеди, как всегда совершенно напрасно обобщая. - Я наконец понял, под чьей личиной скрывается Галактический Киллер!
– Ты упертый маньяк, Кеннеди… - сказала я растроганно. И нежно провела пальцами по его растрепанным кудрям.
Каюсь, каюсь, каюсь… Виновата. Для пущего драматического эффекта я оборвала на самом интересном месте напряженную сцену в кают-компании - и сразу перешла к моему дурацкому сну.
Но совсем обойти молчанием события, произошедшие после того, как Монлезье-Бланш схватился за молоток, невозможно.