Очень медленно я встал на ноги. Солнце коснулось своим теплом моего лица, ладоней, шеи…, слабый ветер приятно обдумал разгорячённую голову…, ещё никогда мне не было так страшно просто открыть глаза. Но вечно так продолжаться не могло, и осмотреться всё равно надо было. Что я и сделал. Ноги тут же подкосились, и я мягко осел в траву.
Подвал испарился. В каком направлении, сказать было сложно, вероятно, во все стороны сразу. Вместо подвала с горами разнообразного оборудования вокруг меня простирался неведомый мир. До самого горизонта расстилались зелёные луга, усыпанные цветами, цвет коих, так же как и на экране телевизора в подвале, варьировался во всех оттенках зелёного. Повсюду здесь порхали маленькие твари явно не божьи и даже не земные. Причудливости форм этой живности было не занимать — ящерки со стрекозьими крыльями, оказались лишь верхушкой айсберга. Паука с кожистыми крыльями видели когда-нибудь? И я не видел. Раньше. Один такой на моих глазах приземлился в цветочном бутоне и чего-то там копошиться стал. Видать, пыльцу собирал. Нектар что бы делать значить…, пчёлка медуница мать его…
Я посмотрел на небо, уже чувствуя, что оно будет совсем не тем, какое я привык видеть. Огромное жёлтое солнце. Похоже на земное, но гораздо крупнее. На него можно было смотреть без рези в глазах. Жёлтый гигант? А такие бывают? С минуту пытался вспомнить, но так и не смог. Астрономия в число моих любимых наук не входила. Я всегда считал, что эта наука не имеет смысла — звёзды слишком далеки от нас. Если бы был хоть крошечный шанс в ближайшие десятилетия отправить за пределы Солнечной системы хоть один корабль с людьми, на поиски новых миров — тогда да, астрономия обретает вес и смысл. А так, без всякой надежды воспользоваться плодами её трудов…, глупо. Лучше бы перебросили побольше средств на создание новых двигателей, способных работать в вакууме и тащить корабли со световыми скоростями к неведомым звёздам. Вот полетит такой и можно вбухать денюжки в астрономические изыскания, а до того, нет смысла воспринимать эту науку всерьёз. Я всегда так считал, и в детстве грезя о далёких звёздах, не понимал, почему миллионы тратят на создание орбитальных телескопов, вместо того, что бы попытаться создать действующие межзвёздные корабли. Да…, а вот в тот момент моё мнение резко изменило свой вектор направления. Если эта звезда излучат что-то кроме ласковых золотистых лучей, есть хороший шанс склеить ласты. А я даже не представляю что ещё кроме света, может излучать звезда.
Цвет неба на добродушный лад тоже не настраивал — голубой, да, но с розовым оттенком и почти бардовыми облаками. И что за атмосфера могла породить такую цветовую гамму?
Я впал в состояние латентной амёбы. Тупо смотрел в розовые небеса и ждал смерти от удушья. Это ещё если повезёт. От чего можно помереть в таком месте я понятия не имел. Так и сидел, любуясь небесами чужого мира. Всё это время в голове бродили разные мысли. Профессор создал портал. Межзвёздный. И меня занесло куда-нибудь к Центавру или там к Веге. Или вообще в другое измерение. А что? Я слышал, что физики предполагают, будто во вселенной существует множество измерений. Вот и сдохнет тут Серёженька, под этим идиотским небом, так и не сумев выгодно продать созданные Владом генераторы…, а счастье было так близко!
Не помню точно, но вроде я тогда даже пустил слезу и всхлипнул от навалившихся на меня душевных переживаний. Даже солдат, на мгновение, заглянув в ворота светлого будущего и тут же получивший этими воротами по лбу, может прослезиться.
Крыша у меня чуть не поехала. Секунду назад весь мир был передо мной, а потом вдруг весь он остался неизвестного где, и не понятно как туда вернуться.
Мелькнула мысль, что всё это сон или галлюцинации — ведь я не слабо приложился затылком. Ущипнул себе руку, но розовое небо не исчезло. Ущипнул ещё несколько раз, но только рука разболелась. Я по-прежнему был в незнакомом мире и по-прежнему жив.
В конце концов, я решительно поднялся на ноги. Осмотрелся. Портал, если можно так назвать то расплывчатое нечто, в которое я угодил, в пределах видимости обнаружен не был. Горестный стон огласил окрестности и я попытался принять мысль, что навсегда обречён оставаться в этом розово-зелёному дурдоме. Не очень у меня получилось. Но отрицательный негатив — так полковник всегда называл печаль, отчаяние, горе, отступил, уступив место негативу положительному. Мою физиономию перекосило от ярости, я кажется, даже зарычал тогда. Ближайшие цветочки я растоптал, выместив на них свою обиду. Кажется, я попутно затоптал паука, прикидывающегося пчёлкой Майей. А нечего порхать, где попало! Пауки вообще ползать должны…