Кем бы она ни была.
— Что ж, Декс Форей, мне кажется, что то, что вы, парни, здесь делаете, происходит без разрешения моего дяди, хозяина маяка.
Ох, черт. Блин.
Маяк принадлежал ее дяде. Мне стало не по себе, казалось, адреналина станет еще больше, сердце забьется быстрее.
Но… погодите…
— Здесь никого нет, — сказал я. — Только я.
Она рассмеялась, не веря мне.
— Мне все равно, — сказала она с достаточно легкостью в голосе, чтобы я поверил. — Я не буду стучать на вас. Меня тоже здесь не должно быть. Просто собирай своих ребят и уходите, пока не случилось беды.
Я замер. О чем она говорит? Моих ребят?
— Здесь только я, — сказал я ей снова. — Ты видела кого — то еще?
Она нахмурилась, но смотрела мне в глаза.
— Да. Я слышала тебя наверху, и я собиралась вылезти в окно. Но увидела тень. Кто — то проходил снаружи.
Я ощутил дрожь спиной, тошнота подступала к горлу. Я приблизился к ней, штаны шуршали по влажному полу.
— Уверена, что что — то видела?
Если она что — то видела, и это был не я, то беда меня догнала. Может, и ее тоже, но я не мог пока ее понять. Странная энергия исходила от нее вспышками и путала мои мысли.
— Да. Я кого — то видела, — сказала она с тенью сомнения. — Кто — то прошел за окном, клянусь богом.
Я не был уверен, что поверю в такое.
— Откуда ты? С тобой кто — то пришел?
Как твой дядя… или копы… или перекачанный парень.
Она покачала головой. Я приблизил свет к ее лицу, словно допрашивал, чтобы узнать правду. Она скривилась.
— Прости, — пробубнил я. — Я… не важно.
— Не важно? — выпалила она. Ее глаза прищурились, но не от света. — Ты ворвался в маяк моего дяди. И ты говоришь мне, что это не важно.
Ого. Я только собирался за это извиниться. Блин. Забудьте. Все пропало. Я ухожу.
Я с кряхтением поднялся на ноги, потянулся в лунном свете, который лился из окна неподалеку. Побег будет простым. Я поднял ногу, но остановился.
Я не мог так уйти.
Она выглядела такой беспомощной у моих ног. У меня все же были манеры.
Я протянул руку. Она обхватила мою ладонь своей крохотной ладошкой, и я поднял ее на ноги. Она пошатнулась, чуть не упала, ее камера раскачивалась, и я мог думать лишь о том, что она, похоже, упала сильнее, чем я думал. Может, ей все — таки требовалась помощь скорой.
Я обхватил ладонями ее руки у плеч и шагнул ближе, пытаясь не дать ей упасть. Она была невысокой, а это о многом говорило, ведь я сам не считал себя высоким.
— Ты в порядке? — спросил я, уже зная, что она была из тех, кто скажет, что она в порядке, даже если ей оторвет конечности. Я увидел в ее глазах какую — то вспышку — надежду? — а потом она развернула нас, и я оказался освещен, а она — в тени. Я не мог разобрать ее черты. Было тревожно не видеть ее круглое бледное лицо и серьезные глаза.
— Немного кружится голова, — сказала она. Было плохо, что она признала это. Я начал думать, где ближайшая больница, и смогу ли я отвезти ее туда на джипе, не сообщив сперва ее дяде. Он точно накажет меня за проникновение, может, потребует штраф, потому что люди были козлами, и никто не поверит, что девушка просто врезалась в меня, ведь она не была размеров пикси.
— Хорошо, — сказал я, пытаясь заглянуть ей в глаза, пытаясь что — нибудь понять. Я улыбнулся, решив, что это поможет. — Обещаешь не подавать иск?
— Обещаю. Но за дядю не ручаюсь.
Черт! Где он был? Почему она ходила по маяку ночью без него?
— Почему ты здесь? — спросил я, девушка казалась мне все любопытнее.
Она опустила взгляд на пол, хотя я не видел ее.
— Мы были на пляже у костра, — сказала она. Ее голос стал выше, моложе, и мне показалось, что она ощущает вину за что — то. — Мне надоело сидеть с подростками, я захотела сходить сюда. Дядя не пускал меня, когда я была младше. Я никому не рассказала, просто ушла. Хотела поснимать немного.
Поснимать? Она стала еще интереснее. Что же она снимала? Она слышала о маяке?
Она охнула и засуетилась. Ее камера. Я поднял свою и посветил на нее, и, пока она щурилась от луча света, я взял ее камеру и осмотрел. Кроме царапин, что могли там быть и раньше, повреждений не было.
— Все в порядке, — сказал я, стараясь звучать убедительно. — Я думал, что ты разбила мою, когда врезалась в меня.
Я похлопал по камере, луч света покачнулся на ее лице. Она не была впечатлена. Никто бы не обвинил ее.
— Ты права, — сказал я раньше, чем она. — Кому есть дело? Я заслужил, чтобы камера разбилась.
Я отступил из — за этого. Но не думал об этом.
Бам.
Я застыл. Звук доносился сверху. Я там уже был. Там ничего не было. Если только…
Я посмотрел на нее, придвигая свет к ее лицу. Пришло время плохого полицейского.
— Уверена, что пришла одна? — прошептал я.
Она ответила:
— А ты?
Я кивнул. Она — нет. И я понял, что не знаю, как ее зовут. Она не называла имя. Я не знал о ней ничего.
Это могла быть ловушка. Они могли знать, что я приду. Не знаю, как, может, заметили машину издалека. Может, нарушители бывали тут часто. Может, они заманивали сюда охотников на призраков и обворовывали их. Или насиловали. Я, может, расправился бы с этой крохой, но я не знал, насколько силен ее дядя.
Она перевела взгляд на окно. Единственный путь быстрого побега.
Но если она думала о побеге, это означало, что она боялась. Что она не знала, кто или что наверху.
А если они не пришли с ней… они уже были здесь.
Я склонился к ней и ощутил волну свежего воздуха у ее шеи. Я не сразу смог сказать:
— Ты точно уверена, что с тобой никто не пришел?
Я хотел отодвинуться, ожидая ее ответ, но эта энергия, этот запах держали меня рядом с ее шеей еще пару секунд.
ЕЩЕ ГЛУБЖЕ
— О, да сними ты уже чертового зомби! — кричал на меня Мэтт или Тони. Я не различал их. Они выглядели одинаково и были одинаково оглушительными.
Я играл в видеоигры с кузенами Перри уже час, пока она проверяла почту, мы ждали наступления ночи. Мои «навыки» охоты на зомби были бесполезными, я не понимал звуки и карты. Черт. После того, как у машины я снова столкнулся с той ненормальной дамой, я удивлялся, как голова еще работает. С меня довольно.
— Все, — сказал я, бросив джойстик на диван и встав. — Я умер в последний раз.
Близнецы хором завопили. Звучало как фальшивое разочарование. Это было зловеще.
А потом они продолжили играть, словно меня там и не было. Тоже жутко.
И странно.
Я прошел на кухню и начал вытаскивать блокнот из своей сумки. Все еще пахло яблочным пирогом, который Перри смогла испечь до этого. Не знаю, почему она решила это сделать. Но это был еще один пункт в моем мысленном блокноте с заголовком ПЕРРИ, с помощью которого я пытался разобраться в ней.
Пирог был хорош. Не лучший в моей жизни, но хорошим, если учесть, что она готовила его в гостях у дяди. Я не помнил, когда я в последний раз ел домашний яблочный пирог. Никогда? Я мог вспомнить только ужасную еду на Рождество с Джен и ее белоручками, и я понимал, что они могли просто заказать те пироги.
Но дело даже было не во вкусе, а в запахе. Этот пирог пах как дом. Но в моем детстве не было яблочного пирога, а, если и был, то его делала не мама. Может, няня его пекла, не помню, я такое и не старался запомнить. Я забыл то время для своего блага.
Но запах все еще ворошил воспоминания, которых не было. Ощущалось… тепло. Хорошо. Честно. Как это могло присутствовать в моей жизни?
Я посмотрел на Перри. Она прошла на кухню и села за стол напротив меня. Ее лицо было тревожным, словно в ее голове шло сражение. Что — то в ней пробуждало те же чувства. Может, дело было не в пироге. Может, в том, что она испекла его, а потом дала мне первый кусочек и посмотрела мне в глаза. Она сделала пирог для меня.