— Да нет, это я так. Извините, пожалуйста.
…Итак, их было как минимум двое. Кто-то отключил сигнализацию, и кто-то увез Павла Георгиевича. Первого все еще не удается вычислить. Второй? В поселке двое были посвящены в тайну: Акимов и доктор Наташа. Если это Акимов, он никуда не денется. Хотя на российских дорогах камеры слежения работают через одну, все же они работают. И если известно время, когда дядя вышел из калитки, то понятно, с какого момента сотрудники полиции должны просматривать записи с камер на шоссе. Машину друга похищенного, который тем же утром зачем-то направился в Москву, они не пропустят. Скорее всего, с ним уже беседуют. Или же он хитрее, чем мне кажется. Хитрее и сволочнее, но тогда уже ничем не поможешь…
Что касается докторши, не хватает малости: мотива. К ней, насколько я понял, все хорошо относились, она была расстроена исчезновением Павла Георгиевича, когда я ее увидел утром. Есть, конечно, третий вариант: незнакомый сообщник…
Ладно, остается еще стереоролик со вчерашнего вечера. Продолжительность ролика — три часа, а если умножить на все стороны света… Нереально, время поджимает. Надо что-то придумать, какой-нибудь фильтр.
И тут его осенило. Тот случай, когда отрицательный результат — вовсе не результат, зато положительный мог бы решить все его проблемы.
Он открыл поиск по образам, поместил в окошко зеленую свечу в подсвечнике (и на том спасибо, что все свечи на столе были одинаковыми). Добавил «перекрывание телесным цветом», ввел поправки и исключения, запустил поиск.
Ну а если это все-таки Эдуард? Тогда не найду ничего. Ему это ни к чему.
Окно поиска до половины завесила шторка из строчек — кадров было много.
Тетя Ляля и мама зажигают свечи, это первые восемь. Наверняка пустышки, но просмотреть надо. Нет… нет… ничего…
Нина Георгиевна отодвигает подсвечник, чтобы освободить место для тарелки. Нет.
Марина указывает пальчиком на каплю парафина, ползущую по цоколю подсвечника, муж послушно берет салфетку, ага, это уже следующий результат… Все чисто.
Дядя с тетей. Тетя придвигает свечу поближе, потом поднимает мандариновую корку, сжимает ее пальцами, из пламени свечи вылетают острия пылающего эфирного масла. Дядя улыбается, обнимает жену за плечи. Все, больше ничего. Сергей отчаянно зевнул. Дурацкая затея, он или она могли воспользоваться десятком других способов… Нет уж, досмотрю.
Вадим зубочисткой снимает нагар со свечи.
Нина Георгиевна переставляет свечу на каминную полку… Стоп, ну-ка назад!
Сергей просмотрел эпизод еще раз. Вернулся к началу, включил зум и замедление, просмотрел медленно. Откинулся в кресле. В черном окне отражались лампа и экран, потом экран погас. На чердаке становилось холодно, но он не включал обогревателя.
Кристаллизация из пересыщенного раствора. Кто-то уронил в стакан крупинку соли, песчинку или щепочку, и еще быстрее, чем она погружается в тяжелую прозрачную жидкость, на ее пути растут стрельчатые леса, торопливо, как струйки воды, тончайшие иголочки складываются в готический шпиль. Это уже не «версия», это ответ. И такой ответ, что черное окно стало страшным, как в детстве, будто там, снаружи, бродит огромное чудовище и вот-вот приблизит к стеклу свою морду, и когда свет упадет на нее, тут-то мне и конец…
Он несколько раз перевел дух, чтобы успокоиться, закрыл видеоролик и запустил обычный поисковик.
Когда Сергей выяснил все или почти все, часы на экране показывали без пятнадцати семь. Ложиться спать не стоило, да и время поджимало. Он открыл почту, старательно подбирая слова, составил официальное письмо. Потом сложил в заспинный карман все, что могло понадобиться, и спустился на первый этаж.
Сергей не стал включать кофеварку — сделал кофе в чашке, получилось почти так же отвратительно, как у Эдуарда. Зато захотелось есть. Откусывая от бутерброда и прихлебывая бурую полупрозрачную жидкость, он прислушивался к шагам в комнате, выжидая, когда будет прилично постучаться. Но Нина Георгиевна вышла сама, уже в спортивном костюме.
— Ох, Сережа, это вы, в такую рань на ногах? Что-то узнали о Паше?
— Нина Георгиевна, я вас дожидался. Хочу спросить вас кое о чем.
— Что такое?.. Нет-нет, кофе не надо, я завтракаю позже, пока только коктейль, — она прошла к холодильнику и взяла оттуда маленькую бутылочку с логотипом олимпиады.
— Я снова насчет этих следов — ну, вы говорили вчера, что увидели следы во дворе. Простите, мне в это не верится.
— Отчего же?
— Фонарь во дворе никто не зажигал. Свет в кухне и гостиной вы, наверное, погасили, когда уходили. Вот вы входите во двор, после улицы здесь кажется совсем темно…
— Не было темно. Было светло от снега, был свет из окон.
— Из каких окон?
— Из наших. Свет падал слева от дорожки, двор был хорошо виден… Сереженька, почему вы так волнуетесь? Я старая женщина, стала бы я выдумывать? Если я говорю, что были следы…
— Я все понял, Нина Георгиевна, просто хотелось уточнить. Еще только один вопрос: вы вчера катались одна или вместе с Акимовым?
Нина Георгиевна возмущенно откинула голову.
— С ним, да. Но какое это имеет… Или вы думаете, что он замешан?.. Да нет же, нет, мы все время были вместе. Расстались на углу, но Паши, получается, тогда уже не было дома…
Она разволновалась и смутилась, но не так, как уличенный преступник. Сергей поглядел на нее искоса. На сухощавую фигуру, затянутую в новый термокостюм — за фигурой она следила, как другие пожилые особы следят за клумбами георгинов или порядком в квартире, и в утренней полутьме, сглаживающей линии плеч и локтей, ей можно было дать лет сорок пять. На старомодную шапочку с помпоном, на пушистую варежку с норвежскими звездами. Розовая помада на губах — допустим, против обветривания, но накрашенные ресницы зимним утром, перед лыжной прогулкой?..
— Вы и сегодня с ним встречаетесь?
— Нет, сегодня мы не договаривались, — чопорно ответила Нина Георгиевна.
— Я почему спросил: мне дядя Коля, курьер, сказал, что он вчера уехал в Москву. Какие-то проблемы с соседями, кажется, он их залил.
Эта пустяковая подробность удивительно обрадовала старую даму. Как девчонку, которая, полдня проревев, узнала, что кавалер не перезвонил, потому что не мог.
— А, я поняла. У него старый дом, там вечно… Надо будет ему позвонить.
— Обязательно позвоните.
— Сережа, вы не осуждаете меня, что я еду кататься, когда такое горе? Может быть, мне остаться?
— Нет-нет, что вы, — с полной искренностью сказал Сергей.
В самом деле, так будет лучше. Он надеялся все закончить до того, как она вернется.
Когда за Ниной Георгиевной закрылась дверь, Сергей отправил сообщение маме. Он знал, что она просыпается рано, и действительно, она тут же ответила. Тогда он поднялся на второй этаж и постучал в дверь.
Вадим отозвался не сразу.
— Кто?
— Вадим, это Сергей. Откройте, пожалуйста.
— Что? Что такое?
— Насчет Павла Георгиевича. Срочно.
Вадим был взлохмачен и бос, успел только натянуть брюки и футболку.
— Я вчера узнал занятную вещь. На секретный счет Эдуарда поступил платеж, как нетрудно было выяснить даже мне, а тем более полиции, — от Вячеслава Никитича. Акимов сегодня утром уехал, по его собственному заявлению, в Москву. Примем за нулевой вариант, что Эдуард отключил ретранслятор излучения и сигнализацию, вывел дядю Пашу со двора и сдал с рук на руки Акимову, который и увез его. Но тут есть ряд неувязок. Давайте я вам расскажу.
— Одну минуту, — Вадим подошел к окну и распахнул створку, впустив в комнату сырой зимний воздух. Зачерпнул горстью снег с подоконника, обтер лицо и стряхнул капли. — Мы на «ты», не забыл?
— Хорошо. Во-первых, мы с тобой вместе решили, что Эдуард не стал бы действовать так тупо. Во-вторых, тридцать тысяч — смешная сумма за такое большое предательство. Если это не он, значит, Эдуарда кто-то подставляет. Возможно, сам Акимов. Неумный ход, но кто сказал, что он специалист в этих делах? Однако есть и альтернативный вариант — кто-то третий подставляет и самого Акимова. Тогда возникает вопрос: кто бы это мог быть.