— Вон он побег, держи его!
— Гони лося!
— По ногам его, по ногам!
— Ы-ы-ы!
Почти стемнело, когда практически одновременно мы все апнули четвертый уровень. После этого Фрори выдал:
— Ну все. Все с четвертым уровнем, чего хотели — вы сделали, что я вам обещал — тоже сделал. Пора вам в большой мир. Давайте-ка я вас к дороге отведу. Я и сам бы с вами пошел, но дела тут еще кое-какие держат. Вот с ними сейчас разберусь — и тоже в путь!
Мы прошли через лес, на который спускались сумерки, и вышли к дороге из… желтого кирпича.
— Вот и дорога в город, — сказал Фрори. — Двигайтесь все время прямо и дойдете. Удачи!
И гном скрылся в наступающей темноте.
— С вами было приятно иметь дело, парни, — сказал я своей уже бывшей группе и вышел из нее.
«Эйген — это, конечно, здорово, но завтра, — решил я. — Однако пора бай-бай».
Я посмотрел в спины соратников, решивших сегодня добраться до города, заныкался под дерево недалеко от дороги, кинул еще три единицы характеристик в силу и две в выносливость и нажал кнопку логаута.
Глава 3
В большом мире
Утро все всегда расставляет по своим местам. Бывает ведь так — возникшая днем проблема к вечеру начинает разжижать разбухший от попыток ее решить мозг. На ум приходят какие-то запредельно бредовые варианты, которые даже условно вменяемый человек не сочтет здравыми, постоянно бродят мысли: «Ну за что это мне!» и «Где ж я так нагрешил-то?». Потом ты ложишься спать со словами: «Ну и пес с ним, утро вечера мудренее». И это правда. Утром из всего общего количества разумных, приемлемых и откровенно бредовых вариантов выкристаллизовываются один-два пути решения этой самой проблемы и приходит время действовать. По крайней мере у меня — так.
А тут ситуация была гораздо лучше. Проблемы никакой не было, и, проснувшись утром, я стал анализировать свой первый день в игровом мире. Итоговый баланс был таков — прикольно. Хотя и неизвестно, что держит в этом Файролле такое количество народу. Нет, насчет школьников и людей с ограниченными способностями все понятно: первые могут в достаточной мере реализовать свои комплексы пубертатного периода — непомерное эго и либидо. Вторые получают то, чего нет по тем или иным причинам в реальной жизни, — безногие ходят, немые говорят, да и просто ради общения на равных — без отводимых в сторону глаз, без зачастую фальшивой супервнимательности. Свои среди своих. За одно это, пожалуй, «Радеону» стоило плюшку в статье отвалить.
Ну а остальные-то? Там же огромные тучи совершеннолетнего, дееспособного и зачастую обеспеченного народа. Они-то что в игре делают? Ну да, красиво. Реалистично. Атмосферно, наконец. Но елки-палки, таких игр много. Почему именно в «Файролле» народ зависает навсегда? Вот в этом, как говорила Маша из мультфильма «Маша и Медведь», надо разобраться.
Поев, я стал укладываться в капсулу, ибо пришло время, плюнув на нубятник, шагнуть в большой мир.
Свет отсверкал, и я обнаружил себя сидящим под деревом. Встав, огляделся вокруг. Неподалеку был все тот же лес, где сновала всяческая живность, чуть поодаль два эльфа бодро расстреливали из луков бобра, которого невесть как занесло сюда из его запруд.
— Эй, эльфозы. Вы ж вроде защитники живой природы? Почто зверюшку гробите? — крикнул им я.
— Давай иди отсюда, — заорал один из эльфов. — Тут Гринписа нет.
— Мы темные, нам можно, — более вежливо сообщил второй.
— Живодеры вы, — ответил им я. — И изуверы. Вы его хоть холодняком добейте — чего так зверюшку мучить!
Бедный бобер был истыкан стрелами, как дикобраз, но ни одна из них не нанесла критического удара, а потому животное никак не могло отбросить свои цифровые коньки. Крови, конечно, не было — гуманизм в действии — и предсмертных писков бобер не издавал по той же причине, но все равно это резало глаз.
— Иди ты в… Ну ты понял! — сообщил мне невежливый эльф. — Ему не больно, а мы качаемся.
Поняв, что их не переделать, я плюнул и пошел по дороге из желтого кирпича навстречу приключениям.
Надо отметить, что мир Файролла, естественно, был бесшовный, в нем не было надписей: «Ожидайте. Уровень грузится». Вот и Нублэнд, эту безопасную колыбель игрока, где его никто не обижает и ему почти ничего не угрожает, от большого мира ничего не отделяло. Граница, насколько мне было известно, пролегала в том месте, где кончался лес и начиналось поле, за которым возвышались стены города Эйгена.