– Как из лаза выберемся – сразу берем левее, там метров триста под прикрытием откоса мы пройдем, если пригнувшись – отдал команду я – А там бежать придется, быстро-быстро. Будем надеяться, что они сейчас за окрестностями не следят, мародеркой забавляются.
– А если нет? – подал голос Флоси.
– Тогда будем надеяться, что у них нет лучников – поправил я щит за спиной – Потому как если они у них есть, то у нас нет шансов.
Тоннель кончился внезапно, поворотом. Темно, темно, повернули – и свет.
– Не выходить – приказал я своим спутникам, отдал факел Эби, тихонько приблизился к выходу и замер.
Вроде тихо. Ну, как тихо – птицы щебечут, трава шуршит, шмели гудят, нектар собирают. Нормальные звуки для игры, тут даже осенью как летом. Так, одно название – игра же, смена сезонов особо не предусмотрена. Если локация со снегом – так там и в августе снег лежит, а если по квесту положен лес с листвой – так и в Новый год все зеленым будет.
Ладно, не суть. Вроде ножищами никто не топает, как кастрированный кот в марте «Где, где они, где?» не орет. Неявный гул голосов слышен, но это явно за стенами Эринбурга. Может, тут затаиться и чиркнуть пару строк своим? Придут, портал откроют, спасут…
Нет, не вариант. А если сразу Кро письмо не прочтет? А если еще чего? Можно не только Кролине написать, но вот будут ли ждать Мак-Пратты, пока я эпистолярными вещами заниматься изволю. Нет, не стоит ждать милостей у фортуны, лучше сами как-нибудь.
– Ладно, туши свет – сказал я Эби – Чем дольше сидим, тем меньше у нас шансов. Флоси первый, ты за ним, я замыкающий. Флоси, если что бросай ее кутули, хрен с ним, с фамильным добром, еще наживем, бери мою сестрицу под мышку и тащи в лес. Ясно?
– Все сделаю, конунг – кивнул кудлатой башкой туалетный. Эби промолчала, видимо признав за мной право командовать, по крайней мере, здесь и сейчас.
Флоси неслышно скользнул на белый свет, огляделся и махнул мне рукой. Я выкинул из тоннеля узлы, которые он подхватил, за ними вытолкнул Эби и вылез сам.
Песок осыпался под ногами Флоси, который неожиданно шустро бежал впереди, за ним семенила Эбигайл, подобрав подол платья, я старался держаться прямиком за ней, ожидая того, что в любой момент мне в спину воткнется стрела.
Лес был уже перед нами, он был совсем рядом, я даже видел уже узловатые корни огромных дубов, стоящих на его кромке, когда я чуть ли не с облегчением услышал –
– Да это же девка Линдс-Лохэнов, клянусь Цернунносом! А что она тут делает?
Ф-фу. Без луков. Что нас возьмут за хибот, я не сомневался, не с нашим цыганским счастьем без сучка и задоринки уйти от погони, но вот кто, как и когда? А тут все просто – сталь и умения против… А, кстати, против кого?
Это, видимо, были дозорные, числом трое, которых скорее всего разослали по всем дорогам следить, чтобы кто из селения не улизнул, ну, или досмотреть, куда сбежавшие направились, если их много будет. А тут мы, прямо как по заказу.
Трое горцев, кудлатых и бородатых, с довольными ухмылками стояли у куста орешника. Неудивительно, что мы их не заметили – куст был здоровый, фиг углядишь.
Они с некоторой грацией обозначили движение вперед, стремясь отрезать нас от леса и плотоядно глядя на Эбигайл.
– Флоси, уходи – крикнул я, перебрасывая щит со спины – Быстрее!
– Ту-ру-ру – один из горцев поднес к рукам окованный серебром рог, и с силой в него дунул – Ту-ру-ру.
Уууу… Вот теперь все совсем плохо. До селения минут семь быстрым ходом, а если бегом…
– Я вызываю воинов Алого легиона – заорал я, и принял на гарду удар полуторного меча ближайшего ко мне воина.
Четыре воина привычно соткались из воздуха.
– Вон того, дальнего – откинул я щитом клинок второго горца и подкрутил своим мечом выпад первого противника.
Воины кинулись к последнему дозорному, который почти догнал Эбигайл.
– Ух, семя Линдс-Лохенов – зашипел горец, которому я от души полоснул по ноге.
– «Душа волка» – и серый братец виснет на ногах уже раненого мной гэльта.
Трах! Дзинь! – и искры в разные стороны. Первый горец рубится отчаянно и умело, уровень у него шестьдесят девятый, больше чем мой.
– «Память о боге» – я, наконец, пробиваю его защиту и мой клинок со скрежетом вспарывает кожаный нагрудник с налепленными на него кусками металла.