— Джедаи — они как тараканы. Стоит где-то завестись одному, как не пройдёт и недели, а они уже кишмя кишат. Уж так мы устроены, коллективные твари, — панторанин хмыкнул. — А если серьёзно, это не мои. У них, должно быть, какое-то своё дело, да вот только мне они доложиться о нём забыли. Если вообще поняли, что докладывать было нужно… — оказывается, он умел нормально разговаривать, когда хотел. Всё зависело от его собеседника.
Мэйдо помолчала. Она отошла немного в сторону, и было видно, что она сильно расстроена или озадачена.
— Вы не знали об их прибытии? Нут говорит, они присланы следить за референдумом. Это скверные, очень скверные новости.
— Почему? — настороженно спросил панторанин. — Вы предполагаете, что…
— Я не гадалка, — перебила его Мэйдо. — У меня только факты, — она заговорила тише и быстрее, так, что Квай-Гон теперь с трудом разбирал ее слова. — Сутр их не вызывал, я бы знала об этом. Он перепуган больше, чем кто бы то ни было. И это первое. Второе… сейчас в городе больше пятидесяти процентов электората. Разумеется, точно я не скажу, но сколько их там? Семьдесят? Восемьдесят? Кто остался за пределами города, возможно, только те, чьи дома достаточно укреплены. Двадцать семей, тридцать? Впереди масса времени — два дня, потом день тишины. Никакой открытой агитации, но ни один закон не запрещает именно в этот день издать указ о повышении льгот или пособий. За счет доходов от гостиниц, разумеется. Всё просто — Сутр выглядит дураком, и я поставлю пару тысяч кредитов, что он дураком не является…
— Всё это, сударыня, чистые абстракции, а с абстракциями — это не ко мне, это к тому красавцу, что сейчас в палатке скучает. Мне нужно практическое, ясное знание, что мой народ, и без того лишённый слишком многого, не станет очередным к несчастью вымершим дикарским племенем на радость — и фальшивые слёзы — орденским архивистам. Что здесь не будет туристов, что наших женщин не будут заманивать в бордели, что наших мужчин не будут спаивать, что нашим детям не подарят совершенно случайно заражённую синегнойкой одежду. Вы понимаете?
— Абстракции… — Мэйдо неожиданно рассмеялась. — Политика всегда предсказуема, вопрос только в том, чтобы верно интерпретировать чужие намерения. А намерения Сутра вполне ясны.
— Как и многие, родившиеся с серебряной ложкой во рту, наш гиперактивный губернатор свято верует: даже если эту ложку он про… теряет, жизнь непременно найдёт, что ему пососать взамен. Почему бы, в самом деле, не деньги из бюджета? Не он же их зарабатывал, чужое тратить всегда легко.
— Деньги из бюджета Республики ему никто никогда не даст. Не на отели, не на туристов. Это я могу утверждать без сомнений, иначе он никогда бы не сунулся за коммерческим кредитованием, тем более в ту контору, с которой связался. Но фальсификация результатов — очевидно грубое решение, особенно, когда тут сидят наблюдатели. Стоило ожидать, что кого-то пришлют, но почему меня не предупредили?.. — выдавила она сквозь зубы. — У этих наблюдателей вид, словно ради референдума они костьми лягут. Честность — лучшая политика, только не в самой политике, кто бы им это объяснил.
— Птица-ворона, неужто вы верите, что им есть дело до референдума?! Как бы не так, сударыня, как бы не так! Я очень удивлюсь, если они хотя бы в курсе, о чём будет референдум и как там будут голосовать. Единственное, что их заботит — почувствовать себя героями, спасителями нас от… чего-нибудь, что им покажется похожим на злобное зло.
А вот это было уже обидно. Настолько, что на миг захотелось вылезти из укрытия и прямо в синюю рожу высказать всё, что только можно. Хотя, привычно проглотив обиду и заставив её развеяться, Квай-Гон не мог не признать: своя правда в его словах была. Пусть и завёрнутая в необоснованное пренебрежение и непонятную враждебность.
Сразу с двух сторон. Наглость Мэйдо тоже границ не имела, и было странно и подозрительно, что представитель графов Серенно так живо интересуется местным референдумом. Что она знает о синей морде…
Перед которой еще и отчитываться?
— Какое право вообще вы имели меня там оставлять?!
Возмущенный вопль Аты раздался прямо над ухом. Панторанин и Мэйдо живо обернулись, причем Мэйдо выхватила бластер и злобно оскалилась, совсем как сарлакк.
— Вы, — крикнула Ата панторанину, и голос ее задрожал от обиды, — что вы себе вообще позволяете? Что я делаю в вашей постели? А вы, — тут она обернулась к Квай-Гону, — ему потакаете? Не ожидала от вас, а еще джедай!
— Но там же нет постели, только спальник, и тот свёрнут… — с искренним удивлением в голосе пролепетал панторанин.
Мэйдо покатилась со смеху.
— Одобряю ваш вкус, миледи, — она похлопала панторанина по плечу, — девушка выглядит гораздо свежее! Не понимаю, чего растерялся ваш друг, у него такой вид, будто его обманули на рынке! — и посмотрела на Квай-Гона. — Что вы торчите в кустах, глаза разбежались от выбора?
— Могли бы развернуть ваш спальник! — продолжала бушевать Ата. — Бросили меня, как… как бревно! А вы, вы… — она запнулась и уставилась на Мэйдо, подыскивая нужные слова. — Вы вообще тут… воруете! Не пробовали зарабатывать честным трудом?
— Понятно, почему вас так бросили, — высокомерно дернула та плечом. — Непонятно, что за вуайеризм из кустов. Люди не перестанут меня удивлять.
— Потрудитесь объяснить, — прервал ее Квай-Гон, призвав на помощь все самообладание, — что значат ваши слова про фальсификацию результатов? Кто бы вы ни были, я отправлю вас под арест! Вы…
— Потрудитесь объяснить, — в ответ перебил его панторанин, — с чего это вы сочли себя вправе подслушивать чужие разговоры, да ещё претензии по мотивам прослушанного выкатывать?
— Потрудитесь представиться! — церемониться с ними уже надоело. Ата недовольно пыхтела, ей очень хотелось вставить хоть слово.
— Прия Шани, этнографическая экспедиция номер одиннадцать-тридцать восемь, официальный представитель Ордена на этой планете. Поэтому если вы, мастер Джинн, не хотите прямо сейчас побеседовать с полным составом Совета, а лучше — лично с мастером Винду… — нахмуренные брови сменились омерзительно сладкой улыбочкой, — …вы забудете всё, что подслушали, а я забуду, как вы искали связи.
— Интересно, сколько он слышал, вместе с этой ревнивой дурой, — бросила Мэйдо. — Не было забот, как затыкать им обоим болтливые рты.
— Я тебе сама сейчас рот заткну! — возмущенно завопила Ата и опять переключилась на Прию. — Получше компании себе не нашли? Она же воровка! Убийца! Оз там вообще еще жив? А мальчики? Арестуйте ее! — от ее крика и Квай-Гон, и Прия одновременно заткнули уши.
Мэйдо отступила на шаг, подняв руки, но так и не выпустив бластер, и ее испуг был притворным.
— Давайте поговорим… — начал было Квай-Гон, потому что кому-то нужно было возглавить это собрание сумасшедших.
«Представитель Прия» теперь стоял, прислонившись спиной к дереву, и явно наслаждался зрелищем. Мэйдо продолжала ехидно скалиться — ее гнев Аты тоже откровенно забавлял. Ата была готова оторвать им обоим головы — укус зверька ее не убил, но подействовал возбуждающе. Или она была настолько задета, что ее бесцеремонно бросили в палатке, или…
— Эк вы все шумите! Не надо так шуметь, здесь шуметь не следует — вдруг проснётся спящее зло?
Ата испуганно вскрикнула, мгновенно позабыв про свои претензии, Квай-Гон дернулся на голос одновременно с Мэйдо, только Прия остался невозмутим.
— Привет, Юргыешке, — склонил он голову. — Как дела, как урожай?
— И тебе привет, Приешке, — откликнулся уже знакомый Квай-Гону полусумасшедший отшельник. — Красные грибы хорошо пошли, слишком хорошо для этого времени года. Думаю, за красными грибами и красные цветы могут прийти, а то и красный зверь.
Прия нахмурился:
— Я передам Арой, Неннелике и Нганансене, — сказал он. — И если хочешь, сообщу, кто из них готов пустить тебя под полог. Даже с твоими способностями лучше всё-таки не оставаться одному, Юргыешке.