Но Джослин - одна из тех людей, которые усваивают языки с такой же легкостью, с какой сдувают пылинку с одежды. С ее способностями это было неудивительно. Мало-помалу Джослин помогла мне освоиться в дебрях чужого языка и разобраться со всеми бабулями и котами, сидящими на крышах.
Джослин попыталась вообще избавить меня от проблем с языком, предложив самой установить контакт с финнами. Но подобный вариант был невозможен. В материалах, присланных Лигой, подчеркивался тот факт, что гардианы редко позволяют женщинам-финкам выходить из дома. Ни одной из женщин не дозволялось занять мало-мальски руководящий пост. Единственными гардианами, которых видели финны, были мужчины, хотя не раз слышали о существовании "службы удовольствий". Кто бы из нас ни высадился на планету, ему предстояло играть роль шпиона и под видом местного жителя проникать, куда ему понадобится. Для мужчины такая задача была всего лишь трудной, а для женщины - невозможной. Взять эту задачу на себя должен был я.
И остаться в одиночестве. До этого момента одиночество для нас означало одиночество вдвоем. Теперь же кто-нибудь из нас мог погибнуть, и тогда другому предстояло остаться одному среди чужаков или в бесконечном космосе.
Отогнать от себя подобные мысли нам было тяжелее всего.
Мы вышли в точку смены режима и совершили самый длительный прыжок в режиме С2, какой только испытывали прежде. Ощущения при этом почти такие же, как и в нормальном космосе - генератор С2 вводит в условия режима достаточно большой участок космоса вместе с кораблем. Единственное, чем отличались режимы, - наружные камеры не действовали. Камеры, обращенные на корабль, работали нормально, но снаружи все словно исчезало. По крайней мере, теоретически. Впрочем, наши ощущения было иными - в космосе всегда найдется, за что зацепиться глазу. Но окружающий мир в режиме С2 был лишен каких бы то ни было цветов, подробностей, веществ, выхлопов энергии созданных людьми аппаратов. И все же в нем что-то было - я чувствовал это, хотя и не мог сказать, что именно. Но как могли глаза, приспособленные видеть свет, заметить что-нибудь в условиях, теоретически требуемых для режима С2 - так сказать, в свете, движущемся во много раз быстрее света...
Все подобные рассуждения кажутся лишенными смысла - вот еще одна черта режима С2.
Вернувшись в нормальный космос, мы были уже у внешних границ системы Новая Финляндия. Даже при ускоренных темпах работы Джослин понадобилось почти полчаса, чтобы сверить наши координаты с заданными, а тем временем я не сводил глаз со всех пассивных детекторов, которыми мы располагали. Если бы финны ошиблись и неправильно указали расположение оборонных ракетных систем, мы давно были бы мертвы. Вероятно, ракеты срабатывали так быстро, что у нас не было никакого шанса сбить их выстрелом из лазерных орудий, не пользуясь при этом радаром, - но радаром мы могли воспользоваться, лишь рискуя выдать себя. Несмотря на это, я подготовил лазерное орудие и был настороже.
Но проходили часы, а мы по-прежнему были целы и невредимы - за это время нас уже сотню раз успело бы разнести ракетой в пыль, если бы за нами кто-нибудь наблюдал. Таким образом, мы оказались внутри системы и пока были в безопасности.
Наконец Джослин определила положение достаточного количества планет системы, чтобы уточнить наши координаты. Мы двигались точно по курсу, находились в орбитальной плоскости системы планет, от Новой Финляндии нас отделяло солнце системы, и мы направлялись прямиком к этому солнцу. Разумеется, мы тут же сбавили скорость и перешли на безопасную орбиту, но нынешнее наше положение было как нельзя более выгодным: солнце представляло собой идеальный щит. Чтобы скрыться из виду, нам требовался простейший маневр - нырок вниз. К тому времени, как нам пришлось бы включать двигатели, мы были бы надежно заслонены огненным светилом.
Джослин намеревалась вывести нас на солнечную орбиту как раз напротив Новой Финляндии, двигаясь с той же скоростью, чтобы мы оставались под прикрытием солнца, на расстоянии ста восьмидесяти градусов от планеты, но на той же орбите.
Но прежде чем нам понадобился такой маневр, прошла целая неделя. О том, как мы провели это время, я умолчу - скажу только, что мы были счастливы, как никогда, и отсрочка нас полностью устраивала.
Наконец пришло время вывести "Джослин-Мари" на нужную орбиту. Но перед этим мы подготовили к запуску шлюпку. Я должен был вывести одно из двух баллистических суденышек, "Полосы", на заранее вычисленную траекторию. В грузовой отсек "Полос" мы закатили коляску, сооруженную из торпеды, замаскировали ее отражающим и защищающим от нагревания материалом и погрузили мои вещи на борт "Полос".
Времени оставалось в обрез. Я торопился. Стоит мне опоздать, и пятитысячное войско навсегда останется в пузыре, вращающемся в безвременье. Ни одному приемнику не обнаружить и не вернуть этот пузырь на планету. Если считать, что в условиях С2 нет ничего, то и тем, кто окажется там навсегда, нечего надеяться на спасение в смерти. Стоит мне хоть немного опоздать, и эта солнечная система погибнет, и ее участь, возможно, разделит множество других.
Терять время было непростительно.
В последний раз мы попрощались в шлюзе возле "Полос". Мы ввязались в войну. Вполне возможно, что видели друг друга в последний раз.
Крепко обнявшись, мы бормотали то, о чем неинтересно рассказывать посторонним. Мы были вместе до последней минуты - последней перед тем, как двигатели грозили заглохнуть и нам пришлось бы потерять топливо, жертвовать которым было никак нельзя.
Люки захлопнулись, я уселся перед пультом и запустил двигатели "Полос", сразу уводя шлюпку на безопасное расстояние. Двигатели "Джослин-Мари" тут же пробудились к жизни, и выхлоп из дюз унес мою жену вдаль.
Я надел крохотные пластиковые наушники и крепко прижал их к ушам - так, словно хотел вновь приблизить к себе Джослин.