Все-таки я влип. Цепь командования распалась звено за звеном - Тейлор, Берман - и остановилась на мне.
Теперь все командование было передано мне. Мне одному. В мои руки. Я вдруг понял, что пристально разглядываю собственные руки, словно ожидая от них ответа, что делать, как спасти нас на этом последнем рубеже. Подняв руки, я на мгновение спрятал в них лицо, глубоко вздохнул и уставился на экраны, распрямив спину и постепенно овладевая собой. Какая-то часть моего существа наверняка знала, что я погибну. Это был не страх, а убеждение слишком сильное, чтобы назвать его иначе, чем знанием, что я обречен.
Вместе с ним появилась решимость продолжать то, что было начато другими, как следует взяться за эту работу и преуспеть в ней, насколько это возможно. Патриотизм, верность клятве, даже инстинкт самосохранения все эти слова на время превратились для меня в пустой звук. Все, к чему я стремился, - продолжать бой.
Где-то в глубине души я нашел секрет командования. Здесь, рассеянные в космосе, ждали мужчины и женщины, которые нуждались в руководстве. Обстоятельства сложились так, что принять на себя это руководство мог только я, и эхо множества настойчивых и неразличимых голосов побуждало меня сделать решительный шаг.
- Джослин, мы должны выиграть.
- Да.
- Это значит, что мы должны уничтожить ракетную систему и продержаться, пока нам не пришлют подкрепление.
- Верно. И это, в свою очередь, значит, что мы должны добраться до центра управления ракетной системой...
- ...который находится в совершенно недоступном месте - на корабле размером с астероид. Надо пробраться на борт "Левиафана".
- А это весьма неприятная задача.
- Похоже, у меня появилась идея... но сначала надо поговорить с Мари-Франсуазой.
Среди переданных нам штабом программ была программа контроля секретных коммуникаций. Все сообщения посылались с помощью лазеров, и даже при этом они кодировались. Теоретически прочесть лазерное сообщение мог только тот, кому оно предназначалось, но теория слишком часто не оправдывала себя, а среди шпионов всегда находились умельцы. Мы действовали крайне осторожно и за это я теперь был благодарен, как бы ни раздражала меня прежде замедленная и затрудненная связь. Если бы мы пользовались прямой радиосвязью, я никогда бы не осмелился связаться с Вапаусом, опасаясь, что таким образом помогу противнику обнаружить цель.
Но теперь мы были совершенно уверены, что не подвергаем опасности свою орбитальную базу. Когда мы связались с разведцентром, там как раз дежурила Мари-Франсуаза. На ее лице отразилось усталое удивление, едва она увидела, с кем говорит.
- Я думала, вы давно погибли.
Я чертыхнулся. Боевой дух наших сторонников меня не волновал, но мне бы хотелось унаследовать более информированную службу разведки. Затем я вспомнил, что Вапаус только что вышел из-за планеты и что в отсутствие спутников трансляции Мари-Франсуаза просто не могла знать о произошедшем за последние сорок пять минут.
- Мак, - начала она после паузы, - что нам теперь делать? Мы лишились командования. У нас остались истребители, но они почти бесполезны: я не решусь использовать это место в качестве командного центра. Нас моментально уничтожат.
- Мари, с Камня нам успели передать всю информацию штаба, - сообщила Джослин. - Теперь штаб - это мы.
Еле заметная искра надежды промелькнула в глазах Мари-Франсуазы.
- И у вас хватит данных? Хватит, чтобы разобраться во всем, что происходит?
- Да, - подтвердил я, сомневаясь в собственной правоте. Но тут же идея, осенившая меня не так давно, приобрела законченную форму. Мари-Франсуаза, ты, должно быть, теперь знаешь "Левиафан" лучше, чем его капитан. Скажи, какой может быть максимальная относительная скорость входа "Левиафана" в атмосферу?
- К тому времени как они достигнут плотных слоев - не более пятисот пятидесяти - шестисот километров в час.
- На каком расстоянии от атмосферы корабль должен сбросить скорость? Назови расстояние и время.
- Подожди, дай подумать... если он будет следовать по оптимальной траектории, выполнит поворотный маневр, выровняет высоту... не менее ста километров и двадцать пять минут. Максимум - сто двадцать километров и тридцать минут.
- У тебя есть последние сведения о наших истребителях? Кажется, их оставалось восемнадцать.
- Правильно. Более новых сведений у меня нет.
- Отлично. А теперь я хочу кое-что рассказать - и тебе, и Джоз. Я задумал одну штуку, которая зависит от того, насколько быстро и слаженно мы будем действовать. Я хочу, чтобы все наши истребители отступили и вернулись к Вапаусу Планета скроет этот маневр от "Левиафана". Скажи, когда последний из истребителей сможет вернуться на базу? И сможет ли Вапаус принять их - все сразу?
- На последний вопрос я могу сразу же дать утвердительный ответ.
- Вот и хорошо. Сейчас работы хватит вам обеим. Я хочу сымитировать бой - в предположении, что вы обе будете знать, самые последние новости.
- Надо отдать приказ? - спросила Джослин.
- Пока - нет. И еще одно: Мари-Франсуаза, найди среди своих подчиненных людей, которым нечем заняться. Пусть разузнают о всех судах, которые способны совершить баллистическую посадку с людьми на борту - даже если потом не смогут взлететь. Сейчас главное - посадка. Затем сообщи мне, каким количеством людей мы можем пожертвовать для чрезвычайно опасного дела - имей в виду, учитывать надо только добровольцев, не брать обоих родителей, у которых есть дети, и тому подобное. Ты сможешь провернуть это побыстрее?
- Запросто. Но что ты задумал? Мне было бы легче действовать, зная о твоих планах.
- Ты узнаешь о них чуть позже, сначала помоги мне. Это необходимо. Займись делом, а потом вновь выходи на связь. Мне надо кое-что обдумать.
Я прервал связь и потянулся - даже невесомость не прогнала боль из мышц. Шесть "g" слишком повлияли на них. Усевшись поудобнее, я задумался.
Использование боевой тактики Евы было бы уважением памяти погибших, но не наилучшим выходом. Я размышлял о том, удастся ли мне придумать что-нибудь получше. И вот теперь я нашел выход.