Он так живо все рассказывал, Гоша Долгов, что тогда я ему поверил, а сейчас сомневаюсь — больно что-то много всего, два эпизода — дочь-внучка — допускаю, а три — дочь и две внучки — это перебор, в одном не сомневаюсь — дочь полоснула папашу по детородному органу.
Да, как тебе новый расклад сил, без всякого перерыва молотил Гоша, Плохиш (Гайдар), Николаич, Жиря, дальше я уже отрубился, потому что Гоша часами может клокотать из-за политики, подумаешь, от него или от кого-нибудь из нас что-то зависит, по мне так все они одинаковы, всем им только бы собственное брюхо набить, не голосовал за них и голосовать не буду, плевать я на них хотел, кто ни приди к власти, ничего они мне не сделают, новые люди разрешили мне вести прием открыто, если более новые люди его прикроют, я уйду в подполье, если у человека есть способности, ничего ты с ним не сделаешь.
Гоша, засосав бутылку, укатил, хохотнув на прощанье, а я подумал, вот кому я завидую — он всегда весел, никогда не унывает, фельдшер — высший класс, когда я пришел на станцию, он уже был зубром и учил меня уму-разуму, он и газеты читает, и книги (не то что я), и в окружающей политике очень и очень сечет. Да, Гоша весел и, пожалуй, счастлив, а почему, спрошу, а потому, даю ответ, что он уверен — занимает свое место в жизни, и это место — хороший фельдшер, и Гоше этого вполне достаточно.
Я вышел из кафе, и вроде бы стало еще жарче, асфальт плавился и пахло бензином, я поплелся к пруду и ругал себя, нет, зря я расквасился, ну да, черная кость, это знаю твердо, сидит во мне всегда, но тщательно закупорена бутылка, но черт ли меня дернул, я открыл бутылку, и бредя к пруду по мягкому асфальту, я привычно стал подсчитывать, а сколько раз в жизни я был счастлив, и тоже привычно насчитал этих случаев два. Сразу скажу, женщин это не касается, с ними мне бывало хорошо, но счастье — это что-то оглушительное, а не просто хорошо.
Случай числом раз. Я служил, значит, во Пскове, в десантных войсках, и я никогда не забуду свой первый прыжок, как пошла первая пятерка в свистящую в боку самолета бездонную дыру, я был вторым во второй пятерке, и как хлопнул меня по плечу наш выпускающий майор Гайдук, пошел! и как я толкнулся ногой о порожек, и дальше ничего не помню, верещал, поди, от страха, черная какая-то бездна, но вдруг меня рвануло, и я увидел над головой необъятный, в полнеба купол парашюта, и внизу увидел землю, и сел поудобнее, и от восторга перехлестнуло дыхание, на меня накатывало огромное малиновое солнце, а внизу была сиреневая земля, раннее утро, небо белесо-голубое, и во мне была легкость без всяких берегов, и когда на меня налетела земля, уже черная, я успел выставить вперед чуть согнутые в коленях ноги и шмякнулся на пузо, и несколько метров меня проволокло, но когда я запихал парашют в сумку, вот тогда меня и залило ни с чем не сравнимое счастье: тут все разом — видел землю сверху, но главное, все страхи позади.
Случай числом два. Я дремал после суток и слушал группу «Ноль», вернее, дядю Федора, и вдруг Света позвала меня, посмотри, что Сева делает, я увидел, что наш сын Сева — ушки розовые, большие и светятся, волосики беленькие и редкие, на лице загадочная улыбка — стоит в своем манежике, ручками держится за спинку и прыгает в такт «Настоящему индейцу завсегда везде ништяк», до этого он лежал, пытался садиться, но никогда не вставал, тем более самостоятельно, и я помню бешеную радость и, скажу высоко, горячую гордость, вот какой у меня сын, в полгода самостоятельно встал и запрыгал под хорошую музыку, я обнял Свету, и она от умиления заплакала, а потом чуть не задушила сына в своих объятьях, правда, на радостях, я тоже малость его потискал.
Пожалуй, это все. Нет, конечно, приятно было, когда я впервые без посторонней помощи попал в вену, снял первую электрокардиограмму, включил дефибриллятор, и он на несколько часов оживил старушку, уступила женщина, которую некоторое время добивался, — но то была только кратковременная радость, а так, чтоб вот тебя прямо-таки обожгло счастьем — только случаев числом два.
Но хорошо помню, я тут же подсунул себе привычное утешение, счастье ему подавай, да где ж его на всех напасешься, да, маловато было, это кто ж спорит, но зато сидит во мне постоянное понимание некоторой своей ценности, да, вид у меня не ученого доцента, да, я не выучился на доктора, да, не получилась у меня семейная жизнь, зато есть некоторые способности, которых, я уверен, нет ни у кого в нашем городе, и я как раз отличаюсь от всех прочих тем, что могу, а это, если разобраться, не так и мало.