И еще: получалось вроде того, что предыдущая жизнь была и не жизнью вовсе, но лишь подготовкой к жизни новой, словно то была лишь первая, черновая попытка, а сейчас идет попытка вторая и главная, и она будет всегда.
И всегда, к примеру, Ангелина Васильевна будет волноваться, танцуя с Володей. Тем более он приглашал ее все чаще и чаще, что и понятно — со временем Ангелина Васильевна стала танцевать лучше всех.
Разумеется, состав приезжающих на танцы людей не был постоянным, кто-то к ним прибивался, кто-то убывал, а как же, это и есть жизнь, и если человек два-три раза не приезжал, все молча понимали, что больше никогда его не увидят. И ничего с этим не поделаешь, жизнь продолжается, кто-то приходит и кто-то уходит, потери здесь неизбежны, и Ангелина Васильевна даже допускала предположение, что однажды исчезнет Володя, и она заранее горевала, что поделаешь, в жизни приходится терять и любовь, и с жизнью не поспоришь, вот это верно, но ведь она продолжается, и покуда человек жив, он весел и волен.
Или же наоборот, покуда человек весел и волен, он жив.
Что, в общем-то, если внимательно разобраться, одно и тоже.
Перепутаница
Ну вот скажите, почему жизнь так быстро проносится, ведь моргнуть не успеешь, а она уже к последней занавесочке приближается.
Ну, это Лидия Филипповна зря — про моргнуть не успеешь. Наморгалась, надо думать. Когда растишь сына одна, когда ты не министр и не директор магазина и даже не заместитель того или другого, а когда ты, к примеру, учетчица в леспромхозе, понятное дело, наморгаешься.
Про ее сына Витюшу ничего худого сказать нельзя — хороший был паренек, не хулиган и мамашу уважал. Десятилетку кончил — дальше пойду учиться. Правильно, сыночек, выучишься, и работа у тебя будет умная и чистая. Не в деньгах счастье, нет, но работа должна быть умная и чистая, да.
Паренек был сознательный и поступил не на дневное отделение, а на вечернее. Оно и понятно — не век же сидеть на материнской шее. Тем более Лидия Филипповна всегда была женщина болезненная — то давление у нее прыгает, то сердце ноет. И тут удивляться нечему — ей было за тридцать, когда завела Витюшу.
Вот именно завела. Замуж меня не берут, а вот сыночка от какого-нибудь хорошего человека заведу. Ну и завела.
Год Витюша работал и учился, а тут и армия подкатила. Как Витюша служил — это ладно, это к перепутанице не относится. Видать, нормально служил, если нагулял килограммов десять. Человек и так-то рослый и здоровый, да тут еще такая добавка. Да, Витюша в армии усы такие красивые пустил.
Снова буду учиться, и вечером он получал высшее образование, а днем вламывал грузчиком на железнодорожной станции. Уставал, это конечно, ну, буквально нет сил ездить на учебу, придешь с работы, смолотишь чего мама приготовила, и никак не оторваться от дивана.
Ну да чего там, дело молодое, надо ведь и погулять, в общем, так: пока ты грызешь учебники и чертишь начерталки, жизнь мимо пролетит, что электричка, и характерно, все нормальные люди в вагоне, а ты один остался на платформе и машешь жизни ручкой. Пока ты грызешь учебники, у тебя все зубы выпадут и на голове ни одного волосика не останется. А зачем тебе корочки, если к тому времени ты будешь старым и больным?
Конечно, Лидия Филипповна переживала, что сын бросил учебу. Но ведь с жизнью ты не поспоришь, у тебя свои законы, а у нее свои, жизнь сама знает, кого схватить за горло и сжать так, чтоб кишки полезли, а кого схватить, но горла пока не сжимать.
Витя год пожил вольной жизнью, а потом хорошую девочку нашел, стеснительную, тоненькую. У нее были длинные ресницы, вот что. Педучилище кончала. Да, такая Тоня с длинными ресницами. Как бы сонная девушка, а взметнет ресницы и улыбнется, сердце у тебя так и перекувырнется.
Жила она в общаге, потому что приехала издалека — это важно. Живи ее родители здесь, не было бы никакой перепутаницы.
Да, но когда молодые женятся и любят друг друга, им надо где-то жить? Хотя чего так хватать, даже если и не любят друг друга, все одно где-то надо жить. Но Витя и Тоня как раз любили друг друга. Вот когда все вокруг хмурые, а кто-то бродит в обнимку и сияет, что солнышко после летнего дождя, это бросается в глаза. И каждому ясно — молодожены друг друга любят.
Витя привел Тоню в свой дом и прописал, это понятно. То есть в хрущобной восемнадцатиметровке прописаны трое. Ну, это чего, это нестрашно, оно, может, и не очень удобно доказывать любовь к юной жене при ворочающейся от бессонницы мамаше, но это ладно. А чего ты — только женился и хоромы отдельные тебе подавай? Так не бывает. Нет, хорошенькие мои, все помаялись, и вы помайтесь, а то ушленькие какие, хоромы им отдельные подавай.