— Нет, — ответил Клеомед, — мне он не кажется длинным.
Он сделал шаг к ней, но Дафна отпрянула. Клеомед расправил сильные плечи.
— Пойдем со мной, — сказал он и решительным шагом направился к сумрачной кипарисовой роще.
Дафна не тронулась с места и только теснее прижалась к отцу. Однако он что-то шепотом сказал ей, и она неохотно последовала за Клеомедом, гордо подняв голову.
Когда они исчезли среди кипарисов, Гиппократ подумал, что ее хитон трепетал, словно крылья бабочки, старающейся вырваться на свободу.
Тимон пригласил гостей во внутренний дворик, где их ждали сушеные фрукты и вино. Однако через несколько минут Гиппократ извинился и, вернувшись на террасу, стал задумчиво расхаживать вдоль колоннады. Когда он дошел до лужайки в конце террасы, к нему подбежала Дафна. Гиппократ с удивлением посмотрел на нее.
— Подожди здесь, — сказала она. — Сейчас придет мой отец. Он хочет тебе кое-что подарить. Надеюсь, его подарок тебе понравится. — Она посмотрела на него с лукавой улыбкой. — Я видела тебя в Триопионе… Не тебя, конечно, но твою статую, которую поставили там жители Коса. Ее поместили в храме Аполлона вместе со статуями других победителей на Триопионских играх. Когда я снова буду в Триопионе, я постараюсь рассмотреть ее получше и узнаю, сильно ли ты изменился.
Гиппократ улыбнулся, и она продолжала:
— Мальчики нравятся мне гораздо больше зрелых мужей. Сколько лет прошло с тех пор, как ты получил венок?
— Одиннадцать долгих лет, — ответил Гиппократ.
Дафна отвернулась.
— Они кажутся тебе долгими? — И, не дожидаясь ответа, она прибавила: — Как бы мне хотелось поскорее состариться!
— Ну, ты скоро состаришься, когда выйдешь замуж и станешь матерью. Но где же Клеомед? Я думал, ты пошла пройтись с ним по лесу.
— Да, но… я опять убежала. Почему девушка должна выходить замуж, если она этого не хочет? — И снова она не стала ждать его ответа. — А ты собираешься жениться?
— Право, не знаю. У меня слишком мало свободного времени, чтобы размышлять об этом.
— Зато у меня свободного времени сколько угодно. — И она умолкла.
Гиппократ, отвернувшись, посмотрел на горы Карии, встававшие за проливом, а Дафна продолжала спокойно его разглядывать, словно никогда прежде не видела таких людей.
— Гиппократ! — К ним в сопровождении Тимона подходил Эврифон, держа в руках два больших свитка. — Я хочу тебе кое-что подарить. Я собирался отдать их тебе позже, преподнести их, как дар от главы Книдской школы врачевания главе Косской школы в твоём собственном ятрейоне, но передумал.
Олимпия, присоединившись к ним, внимательно слушала. Эврифон повернулся к Тимону и продолжал:
— Скоро мы перед алтарем Зевса составим брачную запись, и наши семьи породнятся. — Он взглянул на Дафну, но она, побледнев, отвела глаза. — Моей дочери, выходящей замуж за твоего сына, я не могу дать большого приданого. Ты это уже знаешь. Те деньги, которые я скопил, занимаясь врачеванием, были истрачены на свитки с трудами мудрых врачей. Я увеличил большую библиотеку, которую собрали в Книде мои предшественники. Я построил особый дом для хранения свитков, так чтобы ими могли пользоваться и учителя и ученики. Это лучшее сокровище Книда. В прошлом между асклепиадами нашей древней школы и асклепиадами Коса было много разногласий и соперничества. Но Дафна, мое единственное дитя, скоро станет жительницей Коса, и поэтому я хочу сделать что-нибудь и для Коса.
Он повернулся к Гиппократу и сказал ему с большой искренностью:
— Ты мой родственник, правда, дальний, но все же родственник. Свитки, которые я вручаю тебе, это дары Книда Косу, книдских асклепиадов — косским асклепиадам. А кроме того, это знак, что мы рады твоему возвращению из Македонии. Ты молод, но уже успел прославить свое имя, и мы воздаем тебе дань уважения. — Он протянул Гиппократу один из свитков. — Его можно назвать «Книдской прогностикой». Я собрал мнения и советы многих врачей, живших до нас, и переписал их. Но кроме того, я изложил здесь, как мог яснее, и знания, накопленные нами. Второй свиток содержит мои собственные наблюдения и замечания о болезнях женщин. Ты найдешь здесь и описание движения утробы, о котором я говорил вчера.
Глубоко тронутый, хотя и несколько удивленный Гиппократ взял свитки. Он знал, что создание их потребовало огромного труда. Еще никогда ни один ученый не делал другому столь дорогого подарка. Он поблагодарил Эврифона и сказал:
— Когда я путешествовал по свету, я всюду слышал, как хвалят асклепиадов Книда. Я знаю, что в этих свитках скрыты сокровища, созданные разумом многих людей. Мы будем тщательно беречь эти свитки. Мы перепишем их, и они останутся свидетелями твоей славы, Эврифон, до тех пор, пока люди будут помнить асклепиадов Греции.
— От имени острова Коса, — воскликнул Тимон, — я тоже благодарю тебя!
Затем, добавив несколько пышных фраз о медицине и о приближающейся брачной церемонии, архонт сказал, что пойдет готовить алтарь Зевса и, когда все будет сделано, пришлет за ними слугу.
— Быть может, — сказала Олимпия, — Дафна все же захочет погулять с Клеомедом?
— Только не сейчас, — резко ответила Дафна.
— Какая ты упрямица! — воскликнула Олимпия, гневно покраснев. — Тебе придется оставить эти привычки, когда ты поселишься здесь.
— Значит ли это, — холодно спросила Дафна, — что я, как Пенелопа, во всем должна буду подчиняться твоей воле?
— Вовсе нет, — ответил Тимон, жестом остановив Олимпию, собиравшуюся что-то сказать. — Ты должна будешь слушаться одного Клеомеда.
Олимпия быстро овладела собой.
— Ну что же, Дафна, — сказала она, — в таком случае погуляй со мной. Не будем мешать этим врачевателям говорить о том, что влечет их больше всего: о свитках, и о славе, и о тех больных, которые выздоровели.
— Если можно, как-нибудь в другой раз, — сказала Дафна. — Сейчас мне нужно поговорить с отцом. — И она ушла с Эврифоном.
Когда все остальные собрались во внутреннем дворике, где на алтаре Зевса уже пылал огонь, Тимон послал за старым асклепиадом и его дочерью. Еще издали Гиппократ заметил, что Дафна сильно побледнела, а Эврифон сурово хмурится. Он торжественно поднял руку, а Дафна прижалась к нему.
— Тимон, мне надо тебе кое-что сказать. — Старый асклепиад произнес это с большим достоинством. — Мое горячее желание — видеть мою дочь женою твоего сына. Но, как тебе известно, я обещал не принуждать ее. Ей не нравится никто другой, но она просит отсрочки. И как бы то ни было, Клеомед может жениться только после окончания Триопионских игр в честь Аполлона. Поэтому мы с Дафной просим тебя отложить составление брачной записи до окончания празднеств.
У Олимпии вырвалось гневное восклицание, но, повинуясь жесту Тимона, она умолкла. Буто злобно выругался. Тимон удивленно посмотрел на него, и тот, отойдя в сторону, повернулся к ним спиной. Сам Клеомед ничего не сказал и только посмотрел на Дафну.
После некоторого молчания Тимон спокойно произнес:
— Пусть будет так, как ты хочешь. Клеомед постарается стать победителем не ради одной награды, но ради двух.
Тут Клеомед подошел к Эврифону и требовательно сказал:
— После игр ты дашь отцу решительный ответ?
— Да, — ответил Эврифон. — После игр.
Буто что-то пробурчал и неожиданно повернулся к ним.
— А теперь, Клеомед, выкинь пока ее из головы и берись за дело как следует.
— Хоть ты-то не вмешивайся! — с неожиданной злобой воскликнул Клеомед,
Гиппократ начал прощаться, но в эту минуту во двор вошел новый вестник и что-то сказал Тимону. Тот попросил Гиппократа подождать, а затем, переговорив с вестником, взволнованно и гордо сообщил, что в гавани Мерописа бросила якорь македонская триера. На ней прибыл Эмпедокл, который прислал узнать, где он может найти Гиппократа.
— Он хочет лечиться у тебя! Ты и вправду прославил наш остров, Гиппократ. Я немедленно пошлю слугу с самыми лучшими мулами, чтобы он поскорее приехал сюда. Эмпедокл Великолепный! Я как-то видел его на Олимпийских играх. Он читал свои стихи со ступеней храма Зевса, а потом, когда он поднялся к своему месту на стадионе, все зрители ему рукоплескали. С тех пор как Фемистокл приехал на игры после своей победы у Саламина, никого еще там не встречали с таким почетом. — Тимон умолк, а потом спросил: — Ты разрешишь пригласить его сюда?