— Дафна! — окликнул он. — Ты еще не легла?
— Скажи, отец, ты когда-нибудь чувствовал… когда вот так светит луна… что ты… как бы это сказать… что ты говоришь с кем-то и тебя слышат?
Эврифон презрительно фыркнул и пошел к своей комнате. Однако на пороге он обернулся.
— Да, я знаю, как это бывает… — сказал он.
На следующее утро, когда Эврифон вышел из спальни, Дафна окликнула его и быстро сбежала к нему по лестнице.
— Нашла! Нашла! — кричала она.
— Что ты нашла?
— Улики! Ты сказал, что архонтам нужны веские улики, а не женское чутье. Как только они придут, обязательно попроси их безотлагательно выслушать меня. Я приведу с собой Ктесия.
— Не говори глупостей, Дафна. Это дело слишком серьезно, чтобы вмешивать в него ребенка. У меня нет сейчас времени на разговоры. Мало нам женщин, — ворчал он, направляясь к входной двери, — так ей еще ребенок понадобился. Ничто не должно мешать правосудию. Я всю ночь глаз сомкнуть не мог.
— Отец! — снова окликнула его Дафна.
— Что? — сказал он, останавливаясь.
— Ты сегодня что-нибудь ел?
— Нет.
— Я так и думала. Вернись на минутку. Я поставила для тебя в экусе сыр и маслины. Пойдем. Анна уже разогрела похлебку. А я сейчас принесу лепешки.
— У меня нет времени, — ворчал он, следуя за ней в экус. — До чего докучной может быть женщина!
Когда несколько минут спустя он снова вышел во дворик, он оглянулся, и Дафна заметила в его глазах давно не вспыхивавшую насмешливую искорку.
— Женщины, — объявил он, — это вечная докука. Да и дети тоже! И все-таки как грустно и одиноко живется тому, кто избавлен от их общества!
Часа через два Дафну разыскал запыхавшийся Ксанфий.
— Тимофей велел тебе сообщить Совету все сведения о пожаре, какие у тебя могут быть.
— Я должна взять с собой Ктесия, — сказала она. — Он на крыше, возится с черепахой. Я так благодарна тебе, Ксанфий, что ты нашел ему новую. Как рано тебе, наверное, пришлось встать! Он думает, что это та же самая черепаха, только немножко изменившаяся от огня. Я не стала его разуверять. Ты тоже должен пойти со мной и привести привратника.
Архонты Книда находились в большом дворе, залитом жарким весенним солнцем. Дафна направилась прямо к ним. Ктесий шел рядом, крепко уцепившись за ее руку. Она заметила, что первый архонт Тимофей сидит в кресле ее отца, специально принесенном сюда из ятрейона. Остальные расположились на скамьях, расставленных полукругом. По правую руку Тимофея сидел ее отец, а по левую стоял Тимон. Позади них высились черные стены сгоревших зданий. Над пожарищем еще кое-где поднимались бледные струйки дыма.
За Дафной и Ктесием шел Ксанфий с привратником. Все четверо остановились перед скамьями. Тимон, стоявший лицом к архонтам, продолжал говорить:
— Мне сказали, что Буто вел себя весьма достойно. Он пытался спасти дом Ктесиарха от огня. А потом, если не ошибаюсь, он хотел удержать моего сына, когда тот кинулся в горящий дом. Он уже собирался броситься за ним, когда крыша провалилась и мой сын погиб.
Голос Тимона прервался, и он поспешил сесть. Архонты повернулись к Дафне. Тимофей ободряюще ей улыбнулся и сказал:
— Ты, Дафна, присутствовала при этом. Может быть, ты знаешь что-нибудь о том, как начался пожар? Утверждают, будто хранилище поджег Гиппократ с Коса, так как он оставался там один перед самым началом пожара. Нам, однако, трудно поверить такому обвинению, ведь мы хорошо знаем этого прославленного мужа, знали и любили его еще мальчиком. Говорят, он завидовал славе твоего отца Эврифона. Кроме того, говорят, он мог мстить за то, что твой отец не согласился отдать тебя ему в жены. Если тебе что-либо известно об этом, сообщи нам все.
— То, что я знаю, — сказала она, — относится к Буто. Он был в хранилище после ухода Гиппократа и до того, как начался пожар.
Архонты удивленно заговорили между собой, и Дафна умолкла, ожидая, пока они кончат. Глаза ее блестели, щеки пылали румянцем. Самый молодой из архонтов, взглянув на нее, шепнул соседу:
— Лесная нимфа, или, вернее, Артемида, готовая броситься в погоню за дичью.
Когда все умолкли, Дафна продолжала свой рассказ:
— Я позвала привратника, чтобы он подтвердил, если вы пожелаете его выслушать, что Буто, как обычно, окончил работу в палестре еще утром и ушел. Однако перед самым приходом Гиппократа он вернулся в комнату, где хранилось масло для растираний, — она примыкала к книгохранилищу — и оставался там, когда Гиппократ ушел.
Архонты взглянули на привратника, и тот, кивнув, пробормотал:
— Это все правда.
— Он также скажет вам, что вскоре после ухода Гиппократа пришла Олимпия, жена Тимона.
Привратник снова кивнул.
— Больше он ничего не знает. Можно ему уйти или вы хотите его о чем-нибудь спросить?
Тимофей отпустил привратника.
— Слуга моего отца Ксанфий, — продолжала Дафна, — стоял рядом со мной перед домом Ктесиарха, когда туда пришел благородный Клеомед. То, что говорил вам Тимон, — правда. Но разрешите Ксанфию рассказать вам об этом подробнее.
— Говори, Ксанфий! — распорядился Тимофей. — Сообщи нам все, что ты видел и слышал.
Ксанфий расправил плечи и поднял голову, насколько позволила больная шея.
— Дафна хотела было войти в горящий дом, — начал он. — Но ее остановил Клеомед. Он, очевидно, только что упражнялся в беге — он был мокрый от пота и полуобнажен. Тут откуда-то появился Буто. Лицо и руки у него были в саже. Буто не пускал Клеомеда в горящий дом, и тот сбил его с ног.
— Скажи им, что кричал Буто, — перебила его Дафна.
— Он крикнул: «Слишком опасно. Я был там. Старался помешать огню перекинуться на дом… Я твой…» — Тут Ксанфий взглянул на Дафну, а потом докончил: «Я запрещаю тебе идти туда».
— И расскажи им, — потребовала Дафна дрожащим голосом, — что говорил Буто, когда он поднялся на ноги, после того как Клеомед вынес из огня Ктесия.
— Я слышал, как он кричал: «Клеомед! Клеомед! Я иду к тебе на помощь! Подожди меня, сынок!»
— Спасибо, Ксанфий, — сказала Дафна.
Тимон побледнел. Он приподнялся со своего сиденья и сказал Тимофею:
— Буто обучал моего сына приемам кулачного боя. Он назвал его «сынком» потому, что был его наставником.
— Разумеется, — ответил Тимофей. — Он назвал его так в сильном волнении, опасаясь за его жизнь, это ясно.
Тимофей сделал знак Ксанфию уйти и попросил Дафну продолжать.
— Вот что мне еще известно, — сказала она, поглядев на Ктесия, который слушал, не пропуская ни слова. От удивления и старания понять его глаза стали совсем круглыми. — Это Ктесий, сын Ктесиарха. Его спас из огня сын Тимона. — Она улыбнулась Тимону, словно желая поблагодарить его и утешить, и добавила: — Твой сын был героем, Тимон. Никто из видевших этот подвиг никогда его не забудет.
Тимон хотел ответить ей, но язык ему не повиновался.
— Вчера днем, — продолжала Дафна, — пока Гиппократ занимался в хранилище, Ктесий дважды навестил его там. Привратник видел, как он открыл Ктесию большую дверь и стоял, глядя ему вслед. Сегодня утром Ктесий, проснувшись, рассказал мне, что он остался в хранилище после того, как Гиппократ ушел, торопясь на корабль. Мальчик видел, как Буто облил пол маслом, а потом вылез через отверстие в стене. Он видел, как Буто выбросил из этого отверстия горящий светильник и как масло вспыхнуло. Может быть, он сам расскажет вам все это, если вы его попросите.
Архонты начали взволнованно переговариваться, но вскоре Тимофей велел всем замолчать и подозвал к себе Ктесия.
Тот шагнул было вперед, но тотчас остановился и, оглянувшись, умоляюще посмотрел на Дафну. Она подошла к нему, и мальчик, крепко уцепившись за ее руку обеими руками, медленно обвел взглядом повернувшиеся к нему лица. Узнав Эврифона, он радостно улыбнулся ему и сказал: «Хайре!» Потом, заметив, что все смотрят на него ласково, он немного ободрился.
— Расскажи мне, Ктесий, — начал Тимофей, — про свои свидания с Гиппократом.