Не успел Найт ответить, как в дверь нетерпеливо позвонили несколько раз, а затем начали так стучать, словно собирались разнести ее в щепы.
— Какого там еще принесло?! — простонал Найт, направляясь к двери. — Марта, вы покормите их?
— Конечно.
Грохот возобновился снова, прежде чем он успел посмотреть в глазок. На пороге стояла разъяренная Поуп.
— Карен, — начал Найт через дверь, — у меня нет времени на…
— Так найдите! — рявкнула она. — Я совершила прорыв в расследовании!
Найт пригладил пальцами взъерошенные после сна волосы и впустил гостью.
Поуп, явно после бессонной ночи, решительно вошла в дом. Марта повела в кухню Люка и Изабел.
— Люки блины и сосиски, — сказал Люк.
— Сейчас будут и блины, и сосиски, — ответила Марта, и они скрылись в кухне.
— Какой еще прорыв? — спросил Найт, проходя в гостиную и снимая с дивана игрушки.
— Вы были правы! — выпалила журналистка. — У Селены Фаррел есть тайная жизнь.
Она рассказала Найту, что альтер эго разыскиваемой, Сирена Сен-Джеймс, заводившая романы в клубе «Кэнди», заключала в себе все, чего недоставало профессору Фаррел. В клубе Сирену знали как колоритную, эпатажную, распутную любительницу красивой жизни.
— Селену Фаррел? — удивился Найт.
— Думайте о ней как о Сирене Сен-Джеймс, — посоветовала Поуп. — Поможет.
— Как вы это узнали? — спросил он, уловив запах сосисок и слыша звяканье крышек и мисок на кухне.
— От некой Нелл, которая часто ходит в клуб «Кэнди» и несколько раз переспала с Сиреной. Она узнала ее по родинке на щеке.
Найт вспомнил мелькнувшую при встрече с Фаррел мысль, что в определенных обстоятельствах она может быть очень привлекательной. Следовало прислушаться к интуиции.
— И когда она в последний раз видела, э-э, Сирену? — спросил он.
— В пятницу, перед началом Олимпиады, — сразу ответила Поуп. — Фаррел явилась в клуб разодетая, но отказала Нелл под предлогом, что у нее уже назначено свидание. Позже Нелл видела, как Сирена ушла с незнакомкой в шляпке-таблетке с вуалью, закрывавшей верхнюю часть лица. Что, если это Анжела или другая из сестер Бразлик?
На кухне что-то хрупкое упало на пол и разлетелось на осколки.
ГЛАВА 74
Олимпийская деревня опустела: пловцы из Австралии уехали к крытому бассейну готовиться к заплыву на полтора километра, велосипедисты из Испании шли к велодрому на разминку перед соревнованиями среди мужских команд. Меня обогнали гандболисты из Молдавии и американский баскетболист, чье имя постоянно забываю.
Не важно. Какая разница, если заканчивается первая неделя Олимпиады, и каждый спортсмен в деревне пытается не думать обо мне и моих сестрах, не задаваться вопросом, не он ли будет следующей жертвой, и в результате не может думать ни о чем другом…
Как я и предвидел, после истории с китайцами у СМИ началось натуральное помешательство. На каждую слезливую телесказку о спортсмене, победившем рак или стойко пережившем потерю близкого человека после завоевания золотой медали, приходилось три сюжета о наших деяниях. Нас называли опухолью, бичом, черным пятном на непорочной белизне Олимпиады.
Ха! Опухоли и черные пятна порождены самой Олимпиадой. Я всего лишь обнажаю их, выставляя на всеобщее обозрение.
Шагая среди участников Игр в одежде и гриме, которые делали меня неузнаваемым, я упивался сознанием того, что за исключением незначительных помарок все идет превосходно. Петра и Тиган осуществили возмездие, убив китайцев, и ловко скрылись. Марта стала своей в доме Найта и шарит в его компьютере, докладывая мне, какие расследования начаты. Сегодня утром я нашел и забрал вторую сумку магниевых опилок, которую спрятал на велодроме во время строительства почти два года назад. Она лежала там, где я оставил ее.
Единственное, что меня беспокоило, это…
Мой одноразовый сотовый зазвонил. Я поморщился. Вчера перед уходом на очередное задание Петра и Тиган получили четкие инструкции, запрещавшие им, в частности, звонить мне. Значит, Марта.
Я нажал кнопку и резко сказал, не дав ей заговорить:
— Никаких имен, и выброси телефон, когда закончим разговор. Узнала, в чем ошибка?
— Не совсем, — сказала Марта, явно чем-то напуганная. Я сразу понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
— Что случилось? — спросил я.
— Они знают, — прошептала она. Я услышал, как там, откуда она говорит, заплакал маленький монстр.
Плач и шепот Марты попали в меня, как брошенные камни и взрыв фугаса, подняв в голове неистовую бурю, отчего я покачнулся и опустился на одно колено, опасаясь упасть. Дневной свет стал ультрафиолетовым, вокруг меня возник ядовито-зеленый ореол, пульсировавший в такт разрывающей боли в голове.