Какой-то репортер спросил, кто победит на финале 200-метровки в среду. Ни ямайцу, ни камерунцу переводчик не понадобился. Оба постучали себя в грудь и сказали:
— Я.
После чего оба рассмеялись и хлопнули друг друга по спине.
Найт с облегчением выдохнул, когда оба спринтера ушли со стадиона. По крайней мере их Кронос не тронул.
Пока шла подготовка к полуфиналу на тысячу пятьсот метров и стипль-чезу на три тысячи, Найт думал о матери. Аманда обещала не ожесточаться и не уходить с головой в работу, как после смерти его отца, но последние разговоры с Гэри Боссом свидетельствовали о том, что именно это и происходит. Она не отвечала на звонки сына. Она вообще не отвечала на звонки — даже тем, кто хотел помочь в создании мемориала Дентона Маршалла. Гэри сказал, что Аманда с утра до поздней ночи сидит за рабочим столом, придумывая новые фасоны. Готовы уже сотни новых дизайнов.
Найт хотел заехать вчера или сегодня утром, но Босс настойчиво советовал не делать этого, утверждая, что Аманда лучше справится с этим состоянием одна, не надо ее трогать еще хотя бы несколько дней.
У Найта болело сердце за мать. Он понимал, каково ей приходится. После потери Кейт ему казалось, что его горе никогда не иссякнет. В каком-то смысле так и получилось, но он обрел новый смысл жизни — Найта держали дети. Он молился, чтобы мать нашла в себе силы пережить удар, забывшись в работе.
Подумав о близнецах, Найт уже хотел позвонить домой и попрощаться на ночь, когда на старт пригласили участников забега на 400 метров.
Зрители снова повскакали с мест — из крытого входа на арену появился Мидахо. Как и перед стометровкой, камерунец выбежал уверенно, двигаясь такой же расслабленной в суставах походкой.
Но вместо кенгуриных прыжков он показал нечто невероятное: перемещаясь по беговой дорожке легкими скачками, Мидахо выбрасывал ноги вперед, как олень или газель.
«Ну кто еще на это способен?! — с восхищением подумал Найт. — Как ему вообще в голову пришло, что он способен на такие трюки? Когда под пулями бегал?»
Камерунец остановился у своих колодок на первой дорожке, ближайшей к арене. Сможет ли Мидахо победить, пробежав дистанцию в четыре раза больше той, на которой только что установил мировой рекорд?
Усен Боулт, видимо, тоже хотел это знать — он встал среди гурок в проходе на арену недалеко от стартовой черты.
— На старт, — скомандовал судья.
Мидахо плотно прижал к колодкам бутсы с крошечными металлическими шипами и присел. Было видно, как напряглись его мышцы, когда судья сказал:
— Внимание…
На затихшем стадионе прозвучал сухой выстрел стартового пистолета.
Камерунец прянул вперед как молния.
Через тысячную долю секунды колодки взорвались ослепительным белым светом, и низкая волна огня и раскаленных зазубренных металлических обломков накрыла Мидахо. С рассеченными в клочья мышцами спринтер упал на дорожку и закричал.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
МАРАФОН
ГЛАВА 78
Потрясенный Найт не мог двинуться с места. Подобно многим, он, окаменев от ужаса, смотрел и слышал, как Мидахо корчится на дорожке, стонет и кричит от боли, пытаясь дотянуться до своих обожженных, изуродованных ног.
Спринтеры остановились, оглянувшись, и застыли, не веря своим глазам, глядя на окровавленное тело на первой дорожке. Неистово-яркое металлическое пламя тут же погасло. От расплавленных остатков колодок шел острый химический запах, как от сигнальных ракет или горящих шин.
К воющему камерунцу и судьям, раненным раскаленной шрапнелью, уже бежали врачи.
— Задержать всех, кто занимался этими стартовыми колодками! — заорал Лансер в передатчик, едва сдерживаясь. — Найти судей, арбитров, всех! Задержать! Изолировать!
Вокруг зрители начинали приходить в себя. Кто-то плакал, кто-то проклинал Кроноса. Многие устремились к выходам. Волонтеры и охрана призывали сохранять спокойствие.
— Могу я выйти на поле, Джек? Майк? — спросил Найт.
— Ответ отрицательный, — сказал Джек.
— Второй тоже отрицательный, — бросил Лансер. — Скотленд-Ярд уже приказал оцепить арену, там сейчас будут работать взрывотехники.
Найта охватила ярость при виде того, что сделали с Мидахо и с Олимпиадой: втянутый в планы сумасшедшего, зародившиеся в гнилом мозгу какого-то выродка, молодой парень пострадал ни за что. Найту было все равно, в чем Кронос собирался обвинить спринтера: Мидахо ни при каком раскладе не заслуживал того, чтобы лежать обгоревшим на беговой дорожке. Он должен был смести соперников и первым прийти к финишу, вписав свое имя в золотую книгу спорта. А сейчас его клали на носилки.