Аквила резко повернулся к Арту:
— Отведи отряд обратно в лагерь… и проследи, чтобы лошадей покормили и привязали, в случае если я не вернусь к этому времени.
— Почему? Что слу… — начал было Арт, но Аквила прервал его:
— Мне надо поговорить с одним из этих людей… со старым другом. Принимай команду, Арт.
Он видел, как недовольство на лице мальчика сменилось чувством гордости, — нежданно-негаданно ему выпала честь исполнять командирские обязанности. Через голову Арта Аквила бросил взгляд на кряжистого угрюмого человека с обветренным лицом. Да, Оуэн присмотрит за тем, чтобы все было в порядке. Аквила подобрал поводья и пустил Инганиад прямо через кустарник. Мгновение спустя, разорвав пенную волну таволги, чьи пышные головки, расступившись, опять соединились, испустив при этом густой сладкий аромат, который смешался с запахом поднятой копытами пыли, Аквила выбрался на дорогу. Люди в хвосте процессии видели, как он приближается. Они испугались и, точно овцы, сбились в кучу, потому что они уже немало натерпелись от вооруженных людей. Чтобы успокоить их, Аквила крикнул, что им не надо бояться, он хочет лишь поговорить со святым человеком. Он придержал Инганиад возле невысокого человека с узлом на плече.
— Брат Нинний, это твой там улей?
Человек, который шел не оглядываясь и поэтому не видел, как он подъехал, посмотрел на него без всякого удивления и все с той же неизменной доброжелательностью, как и при их первой встрече, но видно было, что он не узнал его.
— Да благословит тебя Бог, — сказал он. — Тебе известно мое имя, и ты знаешь про моих пчел. Прости меня и дай мне хотя бы капельку времени вспомнить тебя.
Спокойный взгляд остановился на лице Аквилы, который склонился в седле, чтобы дать путнику возможность разглядеть его получше. Аквила слегка улыбнулся, увидев, как в глазах брата Нинния пробуждаются воспоминания. Монах окинул взглядом высокую огненно-рыжую кобылу и окованный железом шлем, висящий на седельной луке, грязную, всю в пятнах, кожаную тунику и длинный кавалерийский меч на боку и снова перевел глаза на лицо Аквилы.
— Ты изменился, друг мой, по крайней мере внешне. Вероятно, прошло пять или шесть лет с той поры, когда ты помогал мне полоть бобовые грядки.
— Семь, — сказал Аквила, соскользнув со спины Инганиад. — У тебя стерты ноги, а я бодр и здоров. Садись, хотя бы ненадолго.
Нинний с опаской взглянул на высокую кобылу, которая уже начала пританцовывать от нетерпения, недовольная медленным темпом.
— Благодарю тебя, но, пожалуй, не стоит. Мне, наверное, спокойнее путешествовать на своих, хотя бы и больных ногах.
Он, очевидно, был прав, так как, судя по его виду, он не привык ездить верхом. Аквила рассмеялся, и они двинулись дальше, замыкая маленькую процессию. Они шли молча, если не считать мгновений, когда Аквила разговаривал с кобылой, чтобы успокоить ее. Один, а может быть, и двое из шедших впереди людей несколько раз оборачивались и глядели на них, но без любопытства: все чувства их притупились от усталости.
Наконец Аквила сказал:
— Насколько я понял, ты идешь с ними на запад.
Нинний вздохнул:
— Да, это так. Если бы Господь спас брата Друза вместо меня, когда Морские Волки сожгли нашу маленькую общину, он бы не побежал от врага, он бы умер мученической смертью. Останься кто-нибудь в старой деревне из христиан железного народа, которому я служил, я бы тоже остался… Хочу надеяться и верить, что остался бы. А брат Друз остался бы в любом случае, да еще, быть может, успел донести Слово Христово хотя бы до одного из саксов. Из таких, как он, и слагается Царствие Небесное. Во мне же нет истинного горения. Я не способен донести Слово Христа ни до одного сакса. Другое дело пчелы. Тут я могу еще пригодиться бедному простому люду, лишившемуся крова. Вот почему я собрал кое-какие корни из моего лекарственного садика, отпустил пчел на волю, оставив себе только один улей, который Кунефа согласился пристроить на повозке. И еще взял с собой колокол аббатства — он у меня тут в узле. И ушел вместе со всеми. — Нинний поглядел на меч, висящий на поясе у Аквилы. — А что ты? Мне кажется, ты нашел свое дело?