Китти выглянула из-за его плеча, жалобно посмотела на Фабиана и часто закивала головой.
Фабиан захохотал. Абель высокомерно посмотрел на Генриха.
– Так что там с рукопожатиями? – спросил Фабиан.
– Давайте пять, – азартно произнес Абель. – Значит, идем по графику. Единица. Вы мечтаете сдать меня в крематорий, но только возможная выгода от бюро донорских органов останавливает вас от этого шага. Я мечтаю применить к вам как минимум двенадцать китайских пыток, но меня останавливает одно – я не некромант и вас не воскрешу, поэтому приходится смириться с одной. В любом случае руки мыть после рукопожатия буду очень тщательно.
Он сжал руку Фабиана сначала совсем легко, затем, глядя ему в глаза – куда сильней, так, что кости захрустели. И при этом Фабиан мог подтвердить: совершенно человеческое рукопожатие.
– А на что способен этот манипулятор, если применять его не для рукопожатий? – спросил Фабиан, глядя на график и снова на Абеля.
– Так… если брать его изолированно, да? Чисто теоретически должен поднимать и удерживать около пятисот килограммов. По крайней мере, расчеты подтверждают, – охотно ответил Абель. – Это стекло пробьет запросто. Ваш череп – тоже. Ваше самолюбие – вот тут хрен с два. Для него нужен промышленный манипулятор экстра-класса.
– Откуда такая осведомленность о моем самолюбии? – усмехнулся Фабиан.
– Вы с дядюшкой Атанасиусом дружите. И он вас слу-ша-ет-ся, – по слогам произнес Абель. – Честно скажу, вау.
– Это куда проще, чем вы думаете, – пожал плечами Фабиан. Абель скептически вздернул бровь. – А почему чисто теоретически?
– Опора нужна, – буднично пояснил Абель, словно это что-то объясняло.
– Ладно. Возвращаемся к графику, – помолчав, произнес Фабиан.
Они прошлись по всем пунктам графика, включая и десятый, и Фабиану казалось: его ласкают. Так, как не ласкал никто. То ли этот манипулятор был настолько хорош сам по себе, то ли этот мальчишка знал, что это значит – десять. Быть готовым отдаться на площади Второй Республики, и плевать на прохожих, на полицию, на снег с неба, на камни под задницей, на все – кроме возможности отдаться.
Но в затылок сопели две съемочные группы, увлеченные экспериментом. Но в комнате находилось еще трое-четверо-пятеро людей, приходивших, уходивших, приносивших кофе и сдобу. Но сам Абель выглядел отчего-то не самым лучшим образом, словно это фиглярствование далось ему нелегко. И Фабиан обращался то к Генриху, то к Китти, то еще к кому с просьбой объяснить, рассказать, продемонстрировать. Абель частью молчал, склонив голову к раме экзоскелета, частью вставлял свои реплики, переводил взгляд с Фабиана на своих коллег, на журналистов, на пол, снова на коллег, снова – на Фабиана, увлеченного происходящи не меньше журналистов.
– Лисистрат, детка, хватит ли мне забега по всему второму блоку? – спросил он у потолка под облегченные переглядывания своих коллег.
Искусственный интеллект послушно сообщил, что зарядки хватит на забег длиной в семь часов.
– Кстати, еще одна штука из побочных результатов наших яслей, – гордо сказал Абель, постучав ногой по пластине. – Особый сплав, и вуаля – зарядка ускоряется на пятнадцать процентов. Мы пока еще проводим исследования, уточняем уровень безопасности, но использовать можно в самых рискованных областях.
Фабиан мог назвать и номер патента, и институт министерства обороны, в котором этот патент проходил предпромышленную обработку, но промолчал. Мальчишка был горд, и Фабиан был рад за него.
Он сделал пару шагов в сторону.
– Атанасиус сказал, что пошлет по мою душу штук триста этих клещей, – остановившись рядом с ним, тихо произнес Абель.
– Без меня или со мной? – механически отозвался Фабиан, просматривая сообщения на коммуникаторе.
– Без вас, – негодующе ответил Абель. – Даже если вычесть лесть, угодничество и желание припасть к неиссякаемому источнику постоянного госфинансирования, вы один сойдете как минимум за кракена с во-от такими присосками, что там триста клещей.
Фабиан спрятал коммуникатор и усмехнулся.
– Noblesse oblige, я так полагаю, – сказал он, оглядывая лабораторию. – За пределами этого вертепа возможности впиться в ваше бренное тело дожидаются еще четыре группы общей сложностью в восемнадцать человек. Еще мои помощники, но они вам совершенно не опасны.
– Какое впечатляющее милосердие с вашей стороны, – пробурчал Абель.
– Если вы устали, мы можем сделать перерыв, – предложил Фабиан.
Абель скривился.
– Если вы, такой старенький, устали и вообще, мы можем сделать перерыв, и не надо прятаться за моими тощими плечами, – огрызнулся он.
Фабиан тихо засмеялся.
– За ними не спрячешься, – произнес он. – Ведите уж, о неустающий.
Абель подошел к двери. Фабиан спросил у него, глядя на провода, исчезавшие в его волосах.
– Они имплантированы?
– Кто? – вялым голосом спросил Абель.
– Электроды.
Абель остановился и неторопливо развернулся к нему.
– Вот что бы вам дядюшка Атанасиус о нас не рассказывал, господин пятый павлин, у нас уважаемая лаборатория, а не живодерня, – высокомерно сказал он. – Хотя тетушка Мелхола уже давно хочет наложить на меня свои лапищи.
– Потрясающе, – произнес Фабиан, скорее для журналистов, чем потому, что сам так считал. И он обратился к ним напрямую: – Не так ли?
Чем бы ни думал Атанасиус Елфимов, когда решал подсунуть Абеля Аддинка в сопровождающие, он думал не своим рацио. Фабиан был готов поклясться в этом. Едва ли Елфимов вообще думал. Но он угадал, чертов брюзга. Абель Аддинк был невероятно очаровательным мальчишкой. Он с азартом рассказывал о достижениях своей лаборатории и смежных с ней, с подкупающим любопытством выслушивал своих коллег и расспрашивал их, перешучивался со всеми журналистами – и демонстрировал восхитительно отрезвляющее отсутствие уважения к Фабиану. При этом у него хватало ума дерзить на камеру, а хамить – в приличном от нее удалении; а хамил он много и увлеченно. И Фабиан охотно позволял ему, интонацией, взглядом, даже движениями рук давая понять: он позволял, и только поэтому Абель Аддинк может и дальше верить в непобедимость своего остроумия. Принимал ли это сам Аддинк, Фабиан не мог определить. Но он хмурился к вящему удовольствию Фабиана, и недовольно смотрел на него исподлобья, уловив еще один снисходительный взгляд.
Сама экскурсия по второму блоку растянулась на весь день; из-за Абеля Аддинка, а точней, из-за его экзоскелета, который потребовал зарядки, он сам, а с ним Фабиан и остальные снова вернулись в лабораторию. Фабиан прислонился к стене, скрестил на груди руки, продолжил расспрашивать Абеля о том и о сем; в это время Генрих, Китти и еще один тип высвобождали Абеля из экзоскелета.
Китти подкатила инвалидное кресло, Генрих с товарищем усадили в него Абеля, Китти помогла Абелю удобней расположить голову и помассировала кожу под волосами.
– Они щиплются, зараза, – тоскливо пояснил Абель Фабиану. – Как я только до сих пор без волос не остался, – добавил он.
Фабиан кивнул.
– Ладно. – Решительно сказал Абель. – Лисистрат, скотина ты этакая, отведи этого циклопа на зарядку и проследи за ним.
– Лисистрат? – полюбопытствовал Фабиан. – Не сам экзоскелет?
– Ну разумеется нет, – буркнул Абель. – Посмотрите на эту фиготень. Где в нем установить полностью автономный ИИ? Мы пока еще не настолько далеко продвинулись. Нет еще настолько компактных ИИ. А вообще, на кой ему? Хозяин в зоне прямого доступа, а для автопилота, если что, полноценный ИИ не нужен. Ладно, – вздохнул он. – Продолжим экскурсию. Заодно заглянем к тетушке Мелхоле. Она тоже кое-чего может предложить господам акулам пера. Представьте – собачки, милые, прелестные собачки в таких же консервных банках. На кой это нужно, трудно предположить. Но министерство обороны вроде вцепилось в разработку так, что гражданской ветеринарке шиш что досталось.
Фабиан хмыкнул. Гражданская ветеринарка перебьется куда более невинными разработками – им большего и не надо. А Мелхола Корштайн-Рейхенбек не сегодня-завтра поедет в министерство обороны, которому полноценные экзоскелеты куда нужней.
Абель продолжал экскурсию, но энтузиазм свой он, судя по всему, оставил в своей лаборатории. Он катился в своем кресле по широким коридорам блока Б, рядом неторопливо шагал Фабиан, с ним еще три человека, и Фабиан отчетливо понимал: он еще раз заявится в гости к Абелю Аддинку, но уже без этих прилипал.