Атанасиус Елфимов вскочил из своего кабинета, как только Фабиан подошел к нему.
– Ну?! – нервно спросил он.
– Журналюги остались довольны. – Сухо сказал он.
– А ты?!
– Этот твой протеже, – Фабиан дернул уголком рта, – он умнющий до безобразия. Ты обещал кофе. И можешь без стимуляторов.
– Да-да, – буркнул Атанасиус и заорал Лорелее, чтобы она пошевеливалась с кофе.
Фабиан устроился в кресле с чашкой кофе. Атанасиус шагал по кабинету.
– Ну? – нетерпеливо спросил он.
– Мальчишка бесспорно умен, – повторил Фабиан. – А еще он очень ловок. Рассказал журналюгам много, но ни разу не вышел за рамки. Признаться, мне интересно, что еще они делают, помимо этого.
Он поднял на Елфимова тяжелый взгляд.
– И не пытайся убедить меня, что он и тетушка Мелхола показали все, включая пилотные разработки.
Елфимов опустился на краешек кресла.
– Ну… – скромно пожал он плечами. – Они там какой только фигней не занимаются.
– А если я загляну в следующий вторник? – задумчиво предположил Фабиан.
Елфимов покачал головой, раздумывая.
– Они будут очень рады тебя видеть без этих пираний, – пообещал он.
========== Часть 32 ==========
Еще в вертолете Фабиан приказал Альберту найти в своем графике время для посещения центра. Попутно разузнать, чем занимается Корштайн-Рейхенбек помимо своих крыс, и пригласить на собеседование кое-кого из министерства обороны для обсуждения тех разработок, которые перепадали военпрому от центра. И узнать, чем еще занимается Корштайн-Рейхенбек помимо возни с крысками, и вообще – что говорят о ней коллеги. Альберт, услышав в очередной раз ее имя, замер и удивленно посмотрел на Фабиана: вроде же Равенсбурга все устраивало в Елфимове, даже его дурацкие шутки, что случилось и зачем Фабиану эта тетка? Но Фабиан поднял на него взгляд, недобрый, предупреждающий, в котором клубились хрен знает какие эмоции, и Альберт скорехонько начал делать соответствующие записи.
Словно Фабиану нужно было сторонее мнение. Елфимов был на своем месте; интриги же этой тетки были забавны, но не более – она занималась ими больше из любви к интригам, несчастной и невзаимной, чем по необходимости, а если бы ее все-таки зашвырнули на самый верх, в кабинет Елфимова, она бы долго приходила в себя, и не факт, что пришла бы. Но пусть Альберт занимается чем-то, что никак не связано ни с Елфимовым, ни с отделением два и этой их самой новой игрушкой, а тем более держится подальше от той лаборатории, а с ним – и те, кто может следить за ним пристальней, чем хотелось бы Фабиану.
Аластер Армониа поставил Фабиана в известность, что он, а с ним и Карстен – куда же без него, а с ними и Краббус – их, и только их щенок, толстое, неповоротливое, ленивое и отвратительно общительное создание, намереваются провести ближайшие две недели в столице. На вопрос Фабиана: «Схера ли?», высказанный самым дружелюбным тоном, Аластер не менее дружелюбно ответил, что у них вообще-то получилось, пусть и чуть иначе, чем планировалось. «Что?» – рассеянно спросил Фабиан. И Аластера понесло. Он обвинил Фабиана в черствости и бессердечности, в полном отсутствии эмпатии, в нежелании помнить эпохальные события в жизни своего друга, и вообще: Фабиан ублюдок, засранец и совершенно бездушный тип.
После таких энергичных обвинений поневоле пришлось концентрироваться.
– Таки получилось? – с куда более заинтересованной миной спросил Фабиан. – А что именно получилось чуть иначе, чем планировалось?
– Будет двойня, – гордо сказал Аластер.
Фабиан нахмурился. А Аластер уже отправил ему видеосъемку эмбрионов, которые по самым щедрым оценкам пока не превышали полусантиметра в длине.
– Ужас какой, – честно сказал Фабиан и поежился.
Аластер был категорически не согласен. Настолько, что Фабиану пришлось рявкнуть на него и пригрозить удалением из проекта. Это подействовало только после пяти минут злобной ругани – с обеих сторон.
– Эти коновалы в лаборатории пока не делали развернутый генетический анализ, – внезапно успокоившись, довольно пояснил Аластер, снова и снова заставляя Фабиана возвращаться к снимкам. – Если они правы, хотя хрен его знает, правы ли они, частью удалось перекрестить наши с Карстеном геномы, что значит, что ни одна сука не сможет с точностью хотя бы на семьдесят пять процентов установить, чей ребенок кто из них.
Фабиан подумал, и еще подумал, и еще подумал, но решил не смотреть на снимки, которые приводили внезапно поглупевшего Армониа в такой восторг.
– А если не удалось? – недовольно спросил он, глядя куда угодно, только не на экран.
– У них получилось, – с непоколебимой уверенностью ответил Аластер. – Какие-то жалкие четыре года, и у них получилось. Херово, конечно, что слишком долго пришлось ждать, давно уже можно было провернуть эту штуку с двумя плодами от разных отцов, но Фа-а-альк, это ли не сказка? – умиленно протянул он.
Фабиан пожал плечами, все же не рискуя глядеть на экран.
– Так какого хрена вы в столице, а не там? – угрюмо спросил он, начиная подозревать что-то страшное – что-то, во что Аластеру непременно припрет вовлечь и его.
– Я встречаюсь с адвокатами, – невинно улыбнулся Аластер. Ему до чертиков шла эта улыбка, пусть Фабиан и был первым, кто бы усомнился в невинности Армониа.
– И что у тебя там за идея, которая непременно нанесет им тяжкий и непоправимый ущерб? – подозрительно спросил Фабиан.
Аластер надулся, обиженно оттопырил нижнюю губу, посмотрел на него страдающими глазищами.
Фабиан закатил глаза.
– Кончай выдергиваться, Армониа. Я не Лорман, – буркнул он и потянулся за бумагами, чтобы занять чем-то руки.
– На него тоже не действует, – беспечно отмахнулся Аластер. – И на него так же не действуют попытки убедить в том, что моим наследником должен стать и он.
– А он разве не? – скептически спросил Фабиан, отбрасывая бумаги и откидываясь в кресле.
– Был единоличным и без его ведома. Но теперь я вынужден пересмотреть завещание. – Аластер развел руками и самодовольно улыбнулся. – Теперь я должен думать и о детях. И увы, ставить его в известность о каждом своем шаге. Во избежание, так сказать.
– Похвальное здравомыслие. Не ожидал его от тебя, – сардонично произнес Фабиан.
– Да, – залучился самодовольством Аластер. – Но я жажду еще кое-чего от тебя, Равенсбург.
Фабиан уставился на него, словно на четырехголового пса.
– Какого хрена тебе от меня понадобилось? – подозрительно спросил он.
– А вот это ты узнаешь при личной встрече. Я могу заглянуть в гости? Я даже не возражаю против твоей холостяцкой берлоги.
Аластер сел, сложил руки на коленях, выпрямил спину и уставился на него честными глазами.
– Нахрен, – угрожающе ответил Фабиан и покачал головой. – На нейтральной территории и в присутствии свидетелей.
– Ты неисправимый скептик, Равенсбург, – беспечно заявил Аластер. – На нейтральной территории так на нейтральной территории. В качестве свидетеля я возьму Краббуса.
Фабиан обреченно застонал и отключился.
То ли Аластер хотел поговорить с ним о своем завещании, то ли он, как и незабвенной памяти Валерия, собирался вынудить его стать крестным детей, было все еще неясно; легче от этого не становилось, но от насущных проблем отвлекало.
Редакторы информационных каналов прислали обработанные и готовые к эфиру сюжеты. Альберт просмотрел их, сообщил Фабиану, что они вполне вменяемы, и даже Елфимов на них смотрится почти нормальным человеком. Фабиан только хмыкнул: это для людей несведущих, остальные если и не угадают с точностью до одного слова, что за ремарки позволял себе Елфимов, то хотя бы смогут сделать несколько самых разных предположений о том, что же такого говорил этот мудак. Не то чтобы они были неправы: не в этот раз, так в следующий, но что-то такое да случится, какую-то такую реплику, да позволит себе Елфимов. Счастьем было почти полное отсутствие в сюжетах тетушки Мелхолы Корштайн-Рейхенбек. И не меньшим счастьем – присутствие неугомонного Абеля Аддинка. Если быть точней, неугомонного первые две трети сюжета: уж он и вертелся, и танцевал, и пытался изобразить балетные па, охотно рассказывал о том, что может его экзоскелет и насколько он автономен; чуть менее охотно он говорил о тех сферах, в каких этот экзоскелет оставался несамостоятельным, и почему его ограниченная самостоятельность – это хорошо. Почему они сознательно шли на ограничение его автономности, и для кого это было бы неплохим решением, а кому, напротив, мешало бы. Фабиан увлекся. «Отчего-то», – можно было бы сказать. Едва ли этот восторженный вьюноша соответствовал его типажу: скорей нет, чем да. И тем более глупо было рассчитывать на какие-то отношения, выходящие за рамки платонических, с человеком, который парализован на восемьдесят семь целых и пять десятых процента.