– Мариус, душка, еще раз повторяю вопрос: оно тебе нужно? Отвечать да или нет. Прочую словесную шелуху оставь для академиков.
Мариус не смог ответить на этот вопрос; Фабиан заглянул к руководителю кафедры, к которой был приписан Мариус, женщине суровой, молчаливой и очень независимой, поинтересовался ее мнением о лаборантке и возможном альянсе этой мамзельки с Друбичем. У Карлы Хромат вылезли глаза.
– Как? И его?! – спросила она.
Фабиан ждал чего-то подобного и тут же кивнул, состроив неодобрительную гримасу. Карла Хромат нахмурилась и сжала кулаки.
При следующей встрече Фабиан поинтересовался у Мариуса, как обстоят дела с его любовной жизнью.
– Ты имеешь в виду ту мою попытку определиться с возможностью внести некоторые изменения в мою жизнь? – вопросом ответил на его вопрос Мариус. – Это была крайне опрометчивая попытка. Кстати, Карла призвала к порядку и меня и ее. Она велела поблагодарить тебя, что ты не пускаешь на самотек некоторые разрушительные симптомы.
Фабиан пожал плечами, совершенно не считая заслуженной эту благодарность. Мариус Друбич снова принадлежал центру целиком и полностью, и странное дело для неподготовленных – он чувствовал себя полноценным человеком. Простого приятельства, простых редких посиделок с хорошими знакомыми ему хватало за глаза. Простого приятельства с Фабианом – тем более. Крути как хочешь, с ним было приятно проворачивать самые разные дела, пытаться противостоять, зная изначально, что дело это безнадежное, подчиняться, болтать на самые различные темы, тайно завидовать успешности, целеустремленности, уверенности, обаянию, много чему еще – и при этом радоваться, что сам он – всего лишь мелкая сошка в крупном центре, а не человек, постоянно вынужденный находиться под пристальными взглядами самых разных людей.
В любом случае Мариус был рад видеть Фабиана, даже если и знал, что почти наверняка тот обратится к нему с какой-нибудь просьбой. Как правило, ничего незначительного. И как правило, просьба будет требовать некоторых интеллектуальных усилий – что уже хорошо – и, вероятно, не полностью соответствовать общепринятым представлениям о приличиях и благопристойности – что самого Мариуса волновало меньше всего. Но прежде всего, он был рад поделиться с Фабианом новыми достижениями своего отделения, посетовать на недостаточное финансирование – оно всегда недостаточно, и Фабиан без малейших угрызений совести пропускал эту часть их беседы мимо ушей, и подозрительно посмотрел на Фабиана, который вручил ему пакет, на сам пакет и снова на Фабиана.
– Чай, всего лишь чай, – пояснил Фабиан, усаживаясь в кресло. – Новомодный сорт, выращенный на чистейших, благословеннейших склонах каких-то там гор, собираемый нежнейшими руками местных девственниц, в общем, избавь меня от удовольствия воспроизводить рекламный проспект. Но чай неплох.
– Никогда в них не разбирался, – буркнул Мариус.
– Я знаю, – невозмутимо ответил Фабиан. – Но это не супер-пупер-элитный сорт, Мариус. У него есть вкус, который способен распознать даже дилетант.
– Вроде меня? – покосившись на него, спросил Мариус.
– Вроде нас с тобой, – уточнил Фабиан, криво улыбаясь. – Не поверишь, учили меня, учили чай любить, а только и научили, что самую малость разбираться и вовремя делать умное лицо.
Мариус выдавил смешок, занялся чаем; Фабиан встал, прошелся по его кабинету, подошел к доске-напоминалке, поизучал записки, в обилии к ней прикрепленные, подошел к столу, передвинул пару журналов, лежавших поверх бумаг, взял один и снова устроился в кресле.
Принеся чай, поставив чашки на стол, Мариус замер рядом с Фабианом, глядя на страницы, которые тот читал.
– Когда ты рассказываешь о своих экспериментах, это звучит куда более увлекательно, чем… – Фабиан потряс журналом.
Мариус пожал плечами, сел напротив, вцепился руками в колени, оглядел кабинет.
– Можно подумать, ты не знаешь, какова разница между самим исследованием и способами его представления, – хмуро буркнул он. – Нам постоянно нужно думать, чтобы не сделать слишком оптимистичных замечаний, правильно? И чтобы слишком пессимистично не звучало. Кстати, вон та выдержка, которую ты читаешь. Очень рекомендую присмотреться к исследовательской группе. Конечно, масспродуктовые лекарства – это вроде как устаревающая сфера, но у них очень интересная разработка по адаптации лекарств к организму-реципиенту.
– Киберфармакология в действии, – развеселился Фабиан, листая журнал.
– Ничего смешного, – надулся Мариус. – Это действительно очень интересно. Понимаешь, какая штука, важно ведь не только разработать само вещество, но и продумать способы его транспортировки.
– Наноботы? – Фабиан на секунду поднял на него глаза и снова перевел их на страницу журнала.
– И дозировки…
– Наноботы? – ухмыльнулся Фабиан.
– И взаимодействия с тканями внутри организма.
Фабиан поднял на него глаза, прищурился – Мариус самодовольно улыбнулся. Фабиан отбросил журнал.
– Э! – вдруг, спохватившись, дернулся он и потянулся за журналом. – В этом было или не в этом? Хитрая такая капсула с дозатором, которая еще и поставляет внешнему компьютеру данные о биохимии организма.
– Этой разработке уже два десятка лет, – снисходительно махнул рукой Мариус. – Каждые два года придумывают к ней новый трюк и выдают за новую. Есть разработки с узи-анализаторами, например, или, скажем, попутно определяющие индекс здоровья. Пытались даже многоразовые ввести, но это для совсем отмороженных эко-людей.
Фабиан поежился, представив капсулу, которую раз за разом отправляют в рот, после того как она покинула организм естественным путем. И плевать на то, как энергично ее мыли-стерилизовали.
– Ты никогда не слышал? – удивился Мариус.
– Слышал, но затея до сих пор поражает меня, эм, своей возобновляемостью, – скривился Фабиан. Мариус пожал плечами и снисходительно улыбнулся.
– Это было в то время, когда возобновляемость была ключевым словом к успеху, – ответил он.
Фабиан листал журнал, внезапно остановился, сложил его, чтобы было удобней читать, сосредоточенно нахмурился. Мариус вытянул шею.
– Какая прелесть. – Задумчиво произнес Фабиан. – Индивидуально подобранная диета и физиотерапия способны продлить жизнь больным боковым амиотрофическим склерозом на целых пятнадцать процентов.
Мариус подался вперед.
– Что за группа?
– Центр междисциплинатрых исследований в пятьдесят четвертом округе. Кстати, это не там расположена та странная деревушка, в которой на восемь относительно здоровых людей приходятся два больных этим БАС?
Фабиан поднял на него глаза: Мариус смотрел на журнал, словно пытался что-то в нем разглядеть.
– Кажется, – сделав вид, что не заметил ни паузы, ни обращенного к нему вопроса, буркнул Мариус. – Чай стынет, – сурово сказал он, пододвигая чашку ближе к Фабиану.
– Ваш центр ведь тоже принимал участие в совместных исследованиях? – беспечно поинтересовался Фабиан, откладывая журнал и беря чашку.
– Да, некоторые отделения, – угрюмо ответил Мариус и повернулся к нему вполоборота. Он уставился на мемо-доску, словно в его кабинете на этот момент она была самым интересным предметом.
Фабиан отпил чаю.
– Неплох, не так ли, Мариус? – любезно поинтересовался он.
Мариус буркнул что-то невразумительное.
– Позволь узнать причину твоего внезапно испортившегося настроения, – все так же любезно продолжил Фабиан. – Ты хотел бы заполучить эту тему безраздельно в свою власть?
– Чушь какая, – фыркнул Мариус, покосился на Фабиана и снова уставился на доску.
– Да? – настаивал Фабиан.
– Ты вообще представляешь размах проблемы? – вскинулся Мариус и попытался посмотреть на него свысока. Но под внимательным, слегка сочувствующим взглядом он сник, ссутулился, зажал руки между колен.
– Объясни мне, – кротко предложил Фабиан. Мариус поёжился. Такого Фабиана он тоже знал – видел пару раз, как глава центра стоял перед ним, исходя на пот, боялся вздохнуть, только мял платочек в руках, а Фабиан с этой вот улыбочкой объяснял, почему главе – мужику под семьдесят, перекусывавшему оппонентов одним движением челюстей, следует считать себя неправым, а самое главное – что глава центра соглашался. Очевидно, пока все было некритично, но до той грани, за которой Фабиан возжелает аннигилировать все живое, доводить все-таки не хотелось.