Велойч посмотрел на этикетку на бутылке, прикрыл глаза.
– Тебе просто захотелось заполучить такой уютный домишко, да? Бывает, – сочувственно сказал Фабиан. – Но что это я. Не будем о таких мелочах, когда речь идет о более значительных суммах. Продолжим с аэропортом.
Фабиан рассказывал ему, показывал все новые документы. Его бокал опустел, перед Велойчем – так и стоял нетронутым.
– По самым скромным подсчетам, хватит на государственную измену. Может, лет этак на двести строжайшего режима. Была бы смертная казнь – и на нее раз этак пять, – печально закончил Фабиан. – Если.
Велойч вздрогнул: слово было совсем коротким, но упало ему на плечи, как многотонная гранитная плита. Вроде как в саркофаге сделали перекрытие, на котором намеревались воздвигнуть траурного ангела из мрамора.
– Если хоть одно недоброе слово прозвучит об Абеле. Если хоть одно нехорошее телодвижение против него будет замечено в его центре, где угодно. – Тихо, угрожающе говорил Фабиан. Дорожка пота прокатилась по шее Велойча, впиталась в воротник рубашки. Его грудь часто поднималась, он сам боялся пошевелиться. Фабиан молчал. – Ты не допьешь вино? – печально спросил он. – Жаль. В таком случае вон отсюда. – Хлестнул он.
Лицо Фабиана неуловимо изменилось – сощурились глаза, дрогнули ноздри, поджались губы. Пальцы рук вцепились в подлокотники. Он подался вперед.
Велойч встал. Встал и Фабиан.
– У тебя есть двадцать четыре часа, чтобы подать в отставку, – тихо сказал он. – Посмеешь убраться из страны – не вернешься в нее никогда, и там, где решишь осесть, тебе покоя не будет.
Он сделал шаг в направлении Велойча. Тот попятился к двери. Фабиан надвинулся на него еще. Велойч подался к двери. Фабиан теснил его из кабинета, затем из приемной. Затем развернулся к Альберту, стоявшему у своего стола и растерянно моргавшему. Посмотрел на Томазина, глядевшего на него круглыми глазами.
– Свяжи меня с главным редактором «Доброго дня», – сухо сказал Фабиан. Альберт вздрогнул. Томазин поежился. – Шевелись, – прорычал Фабиан.
Это было одно из самых популярных шоу на втором инфоканале. Оно выходило в эфир в полдень, длилось без малого час; оно состояло из трех блоков – от самых серьезных до самых развлекательных. Не то чтобы его считали рупором социальной политики республики, не то чтобы оно оказывало значительное влияние на умы широких масс, но участвовать в этой программе не гнушались ни сенаторы, ни прокуроры, ни магистры. Для консулов, особенно когда их осталось четыре, «Доброго дня!» было слишком незначительной программой.
Для Аластера Армониа – прорывом. О том, что он появится в этом шоу, Аластер не сказал только тем, с кем не смог связаться или кто его избегал. Фабиан – тот вынужден был дать клятву, что обязательно будет смотреть его выступление.
Фабиан хлопнул дверью. Через две минуты он говорил с главным редактором «Доброго дня!». Еще через семь минут – с Аластером. Еще через десять минут менял пиджак и галстук – ему хотелось выглядеть чуть менее официально, куда более непринужденно, тем более с Аластером.
В октокоптере, который должен был доставить его в студию, Фабиан говорил с Огбертом; с генпрокурором; с директором фискальной полиции; с Евангелиной Балиану; требовал от Кронелиса и Севастиану срочной встречи. Шел по коридорам в студию – и все говорил с Севастиану. Аластер выскочил ему навстречу. За ним – гример с огромной кистью в руке, готовый возмущаться.
– Ты охренел?! – зашипел Аластер. – Ты какого приперся?
– Тебя поддерживать! – навис над ним Фабиан. Аластер сжался – Фабиан был в ярости. Точнее, Фабиан казался совершенно спокойным, готовым веселиться, очаровывать, как всегда – но он был в ярости.
– Доброе утро, Фабиан, – настороженно сказал Карстен Лорман, ставший за спиной Аластера. – Я удивлен тебя видеть здесь. Это неожиданно.
Фабиан улыбнулся.
– Я сам удивлен, – любезно сказал он. Перевел взгляд на ведущую – Марину Вейсс, которая спешила по коридору ему навстречу. Изготовился очаровывать – широко улыбнулся, начал говорить ей дежурные комплименты. Она делала вид, что польщена, переводила взгляд с Аластера на Фабиана, жаждала – вожделела объяснений.
– Кажется, он решил угробить свою карьеру, – скорбно сказал ей Аластер. – Либо он построил настолько далеко идущие планы, что расхлебывать их придется нашим прапраправнукам.
– Вы хотите пойти первым блоком? – спросила Марина Вейсс у Фабиана.
– Мы хотим идти первым блоком? – обратился он к Аластеру.
– Меня вполне устраивал второй. Я готовился ко второму, – осторожно сказал Аластер.
– Я тоже. Не обращайте на меня внимания, я просто поддержу Аластера, просто вставлю пару своих слов.
– Но на всякий случай вызовите несколько бригад реаниматологов, если после слов милого и кроткого Фалька ваан Равенсбурга вы, ваши продюсеры и руководство канала свалится с инфарктом, – радостно оскалился Аластер.
Улыбка Марины Вейсс померкла; Карстен тяжело вздохнул. Марина Вейсс посмотрела на Фабиана. Тот – пожал плечами.
– Мы дружим с Аластером что-то около двух с половиной десятилетий. Он неплохо изучил меня, – с виноватой усмешкой сказал он.
Марина Вейсс подозвала ассистента, велела принести копию сценария передачи, вручить ее Фабиану, проинструктировать его.
– Я… – начала было она, но перебила себя и вместо этого воскликнула: – черт побери!
Она сжала кулаки, радостно подпрыгнула и решительно зашагала в студию.
– Господин пятый консул? – робко сказал ассистент. Он нервно икнул, заметив на себе очень тяжелый взгляд Руминидиса.
Фабиан все связывался с чиновниками, не обращая внимания на гримера, на нервничавшего Руминидиса, на суетившегося вокруг него Аластера, который просто изнывал от любопытства. Он требовал от Огберта личной встречи, ругался с Кронелисом, который отказывался перенести выступление перед магистратом, шипел на неустановленного человека, который отчитывался о каждом шаге Велойча, и упорно отказывался думать о том, что через пять минут – уже четыре – ему предстоит войти в студию с Аластером, а он еще совершенно не знает, что говорить. Зато он успел набрать сообщение и отправить его Абелю – ничего особенного, просто чтобы он переключился на второй инфоканал. Что Севастиану и Кронелис его смотрят, он не сомневался.
Пока шла реклама, Марина Вейсс сообщила ему, что их смотрит в два с половиной раза больше человек, чем обычно, и кажется, их аудитория все растет.
– Что бы вы там ни говорили, господин пятый консул, вы сделаете нам сезон, – сказала она. – А может, и не один.
– Фабиан, – улыбнулся он.
Она округлила глаза и настороженно моргнула.
– Фабиан, – повторил он. – Можете звать меня по имени. Думается мне, вы сумеете распорядиться этим приятным бонусом по достоинству.
– Охотно, – торжественно пообещала она, потерла руки и хищно улыбнулась.
Она начала говорить в камеру, сообщая темы, о которых пойдет разговор во втором блоке, представила Аластера, которого должны были знать многие зрители, и с благоговейным выражением на лице представила Фабиана.
– Вы решили поддержать вашего друга в нашем шоу, Фабиан? – спросила она.
– Не только. Его кампанию тоже. Его фонд. Сам-то Армониа в поддержке не нуждается, он сам кого хочешь поддержит, – хмыкнул Фабиан, покосившись на Аластера, сидевшего с довольным, но и настороженным видом, ждавшего подвоха и явно не представлявшего, в чем он может заключаться.
– А что для вас значат его компания и его фонд? – поинтересовалась Марина Вейсс.
– Для меня? Для меня лично? – уточнил Фабиан.
– Для вас лично. Насколько я могу судить, консулат, и вы в том числе, выступая в качестве его представителя, поддерживали эту кампанию.
– Поддерживаю, – согласился Фабиан. – В первую очередь, это возможность помочь тем людям, которые не обладают достаточными бойцовскими качествами, чтобы в одиночку выстоять против всего света. Некоторых такое противостояние закаляет, некоторых растаптывает. Но об этом Аластер расскажет куда лучше меня.