Армушат угукнул и сел в кресло. Содегберг вздохнул и допил кофе. Затем он повернулся к столу, поставил чашку на блюдце, сложил руки домиком. Он задумчиво смотрел на стол поверх пальцев.
– А Тимбал?
Армушат поднял брови и вздохнул.
– А мальчишка?
Армушат открыл рот, усмехнулся и посмотрел на Содегберга.
– Настаивает на практике в службе второго консула.
– А первый? – вежливо улыбнулся Содегберг.
Первый Консул настаивал на том, чтобы на приемах, которые устраивала его служба, присутствовал и Фабиан Равенсбург. Не прийти означало не только упущенные возможности, но и недовольство власть предержащих. Появляться только на тех вечерах, которые организовывались службой Первого Консула – могло сыграть дурную службу. Хорошо Армушат время от времени подбрасывал ему возможность участвовать в самых различных мероприятиях магистрата. Счастьем было и неожиданное снисхождение Второго Консула к интересу, который Фабиан проявлял к его детищам: Фабиан вызвался волонтерствовать в пилотной дрейфующей деревне, попутно послал просьбу о курировании его полугодовой исследовательской работы, и о чудо – второй согласился. Он не преминул попутно выпить из Фабиана не менее трех литров крови и основательно загадить желчью оставшиеся несколько пинт, но он был доволен, Фабиан видел это, злорадно поблескивал змеиными глазками, довольно лоснился длинным носом и ухмылялся издевательски и при этом одобрительно. И при этом Фабиан жаждал если не еще одной командировки на юг в составе делегации, возглавляемой Первым Консулом, то хотя бы нескольких минут вблизи от него. Первый любил шумные сборища, он любил быть заметным на них; его жена знала толк в организации таких мероприятий – они были роскошными, яркими, представительными, незабываемыми, и на всех первый был окружен толпой людей, которые с благоговением, а некоторые с раболепием внимали ему. Фабиан знал, ощущал спинным мозгом, что первый следует за ним взглядом, но смешиваться с пресмыкалами не желал. Если Альбрих настаивает на том, чтобы видеть, картинно сердиться и по-детски игнорировать Фабиана – пусть его. Расталкивать локтями толпу в попытке ухватиться за полу сюртука Альбриха и рисковать хорошо если вероятностью выставить себя на посмешище, а то и попасть в список сомнительных лиц – это было недостойно. Фабиан отказывался даже думать о том, чтобы попытаться как-то подобраться к нему поближе. Первый не предпринимал ничего вообще.
Новости на официальных инфоканалах, сплетни где-нибудь в закулисье магистрата и собственные впечатления заставляли Фабиана задавать себе один и тот же вопрос: что происходит? Сначала ушел с поста Четвертого Консула безобидный вроде человек, который был известен разве не очень удачными мелкими реформами то ли в частной авиации, то ли в частном предпринимательстве. Реформы были так себе, скорее ненужны, чем нужны, о Четвертом Консуле много говорили, а еще чаще рассказывали о нем анекдоты, и вот – он уходит в отставку. Аластер, змееныш, хихикая, рассказал, что отставке предшествовали добрых семьдесят два часа бешеных переговоров консулата с развеселым развлекательным каналом. Можно было только предположить, что его репортеры раскопали, к сожалению, это не попало в эфир и к еще большему сожалению ревностно оберегалось даже от служащих среднего звена, что значило: можно было предполагать. На высокомерно задранный подбородок Фабиана Аластер отреагировал очень бурно, тут же высказывая одно за одним предположения, одним из которых была то ли страсть четвертого к поделкам из драгоценных камней, а вторым – его любовь к очень юным девочкам. В первом не было ничего особенного. Второе походило на правду. Первый дал интервью очень харизматичному ведущему очень популярной передачи, в котором позволял себе намекать на некоторым образом тускнеющую репутацию Консулата. Фабиан смотрел ее глубокой ночью, злясь на себя, что так много значения придает тому, чтобы смотреть интервью с Альбрихом одному, что он так ярко реагирует на голос, мимику, жесты первого, злился на Альбриха за его банальные, неизобретательные, частью даже неоправданно жестокие фразы и плохо скрытое торжество. И можно было долбиться головой о стену: Фабиан яростно вожделел первого. До такой степени, что горела кожа похлеще, чем от шпанской мушки, до такой степени, что войди тот в комнату и просто ухмыльнись, Фабиан бы кончил. Выскочил из одежды, набросился бы на него и кто его знает, что бы сделал. Это было глупостью, отчаянной глупостью, так себя вести и такое чувствовать, и предложение еще одного цикла в дрейфующей деревне, поступившее Фабиану лично от второго, было воспринято им с радостью.
В аэропорту его встречал Никос Тимбал. Он виновато пожал плечами, криво улыбнулся, протянул простой белый конверт. Напыщенно-белый в широких смуглых руках Тимбала. Пафосно-элегантный, совершенно неуместный в грубых руках Тимбала, и отчего-то похожий на Альбриха.
– Подвезти могу, – радостно сказал Тимбал.
Фабиан мрачно посмотрел на него и вскрыл конверт. Первый приглашал его поужинать, чтобы обсудить планы на следующую практику.
– Что за ерунда? – глухо спросил он.
– Да что, – послушно отозвался Тимбал. – В машину, что ли? Там перекусить есть что. Выпить.
Он пожал плечами и широко улыбнулся. Фабиан заставил себя не оглядываться и не выискивать людей, которые могли был служить под его началом.
– Куда идти? – сухо спросил он.
Тимбал выдавил из себя что-то невразумительное, кивнул в сторону стоянки, обвел быстрым взглядом парковку и снова перевел невинный взгляд на Фабиана. Тот молчал, сжимал плотно губы и смотрел на него. Тимбалу хватило наглости снова пожать плечами с самым простецким видом и пойти к машине. Большой, черной, с затененными стеклами, с неприметными номерами и – Фабиан кое-что успел повидать на своем веку – оборудованной новейшими устройствами. Первого в ней не было, это наверняка было бы слишком очевидно.
– Ты же там не того? – усевшись, пристегнувшись, отдав команды навигатору, спросил Тимбал.
– Не чего не того? – холодно спросил Фабиан.
– Ну-у-у, – задумчиво протянул Тимбал. – Не думаешь чего плохого?
– А следует? Ты собираешься меня где-то прикопать, что ли?
Тимбал радостно засмеялся, словно это была дивно остроумная шутка.
– Не, прикопать – не. Что ты, – широко улыбался он. – Ну а так, вообще понимаешь, что к чему?
– Просвети, – процедил Фабиан.
Тимбал повернулся к нему. Фабиан даже улыбнулся, изучая его.
– Ну, а что, – задумчиво начал Тимбал и пожал плечами. – Шеф давно хотел, ну, с тобой там. Поговорить, – бодро уточнил он. – Да. Тебе приглашения слал. А ты – фьють. Шеф вообще нетерпеливый. А с тобой – вона как. – Он удивленно покачал головой. – Прям даже вона как. Ну тут просто. Место тихое, никто не знает. Ужин, опять же. Если что, я отвезу. Ну естественно, чтобы никто ничего не знал. Ты и так не дурак. Понимаешь, да?
– А сразу меня домой отвезти? – мирно полюбопытствовал Фабиан.
– Не, – категорично покачал головой Тимбал. – Не пойдет.
Наверное, это было исполнением странных мечтаний Фабиана. Не желаний – рандеву с Первым Консулом в его желания не входило. Но если правду говорят, и сны – это переработанные проекции будущего и прошлого, те, которые человек осознает, но тем более те, в которых он и себе самому не признается, то мечтаний о Первом бродило в душе Фабиана слишком много.
– Ну и ладно, – пренебрежительно бросил он.
========== Часть 12 ==========
После нескольких фраз, одновременно и кургузых, и глубокомысленных, Тимбал замолчал. Фабиан не стремился с ним говорить изначально, и тем более было сложно ему поддерживать разговор, когда перед ним забрезжило невероятное – рандеву с первым. С Альбрихом. Который сам изъявил желание что-то там устроить, Фабиана в ловушку загнать, и явно рассчитывал на успех предприятия. Тимбал сидел рядом смирно, сложив руки на коленях, как какой-нибудь отличник в воскресной школе, и с детским любопытством смотрел по сторонам; человеку, не сталкивавшемуся с ним, могло прийти в голову, что он впервые видит улицы, дома, посты, укромную аллею, ведущую к неприметному входу в резиденцию первого. Фабиан, даром что обделенный глубокими знаниями о таких делах, не мог не оценить по достоинству ловкости Тимбала. Его наглости, невозмутимости, с которой он провозил контрабандой человека, которого в принципе в резиденции первого быть не должно. Фабиана так и подмывало спросить, доплачивают ли Тимбалу за сводничество, или он делает это на общественных началах, но он разумно придержал язык. Его бросало в жар и сразу же окатывало холодом. Сердце лихорадочно билось и внезапно замирало. Грудь безжалостно сдавливал обруч – и при этом ее распирало изнутри. Кровь кипела в венах, и в голове не оставалось ни одной мысли. Ни одной.