Мысли о прошедшем вечере не оставляли Фабиана и утром. На рабочем совещании в консулате и позже, за кофе с Велойчем и Дармштедтом он не мог полностью забыть о нем. Он еще несколько раз позвонил Валерии, и она звучала вполне бодро, кажется, не держала на него зла, осторожно, почти с той же интонацией, с какой накануне сообщала, что желает кофе – осторожно, медленнее, чем обычно, словно остерегалась взрыва, провалиться в трясину, еще что-то – интересовалась, не передумал ли он насчет места для нее в новом проекте. Он предложил поужинать в ресторане и с каким-то удовлетворением выслушал паузу, а за ней – невнятное, сбивчивое извинение: у Валерии внезапно оказались «другие планы», что бы это ни значило. Наверное, можно было считать, что инцидент оставлен позади, за исключением некоторых мелочей.
Велойч заметил, что Фабиан был подозрительно рассеян.
– Уж не влюбился ли ты? – ухмыльнулся он. Ухмылка была куда более похожа на оскал, и небольшие глаза ощупывали Фабиана колючим, подозрительным, враждебным взглядом.
Фабиан неторопливо поднял брови.
– Летиция, милая, откуда такие дурацкие мысли в твоей хорошенькой головке? – утомленно спросил он. – Я похож на идиота?
Велойч поджал губы.
– Задавая такие вопросы, ты можешь получить крайне неприятный ответ. Ты не боишься этого? – огрызнулся он.
– Боялся бы, не спрашивал. Тебе делать кофе?
– Делай. Все ли в порядке с этой твоей Оппенгейм?
– В полном. Не считая некоторых всплесков и падений настроения. Ничто человеческое ей не чуждо. Сам понимаешь.
– Да, действительно. А с Рушити?
Фабиан посмотрел на него через плечо: Велойч сидел, сложив руки домиком, и следил за ним как гриф, – и ухмыльнулся.
– Откуда я знаю? – невозмутимо пожал он плечами. – Кстати, о наших случайных знакомых. Как дела с той Колмогоровой? Той, которая истерично смеется на каждую остроту, слетающую с уст солидного мужчины?
– Не имею ни малейшего понятия. Я честно исполнил приятельскую просьбу Колмогорова и позволил ей составить мне компанию на паре мероприятий. – Велойч кисло улыбнулся и признался: – О чем пожалел. Такое ощущение, что вся их семейка ни умом не блещет, ни говорить толком не способна.
– Не намекаешь ли ты на последнее выступление Колмогорова на сессии Магистрата? – хмыкнул Фабиан, ставя перед ним чашку и усаживаясь в кресло.
– И на него тоже. Редкий по степени сумбур. Гидеон всерьез задумывается о том, чтобы заменить его.
Велойч посмотрел на него поверх чашки.
Фабиан улыбался и ждал. Ждал и Велойч.
– Это объяснимое желание, – наконец сказал Фабиан. – И кого он хочет видеть на месте главы этого совета?
Велойч ухмыльнулся. Фабиан подобрался.
– Не все ли ему будет равно, кто возглавит второстепенный совет магистрата после его, эмм… после него? – прищурился он.
– В таком случае возникает другой вопрос. Кто усядется в кресле Садукиса? – Фабиан неторопливо отпил кофе. – Это будешь не ты. Явно не ты. Какая дивная преданность своему кабинету, – не удержался он.
Велойч пожал плечами.
– В любом случае место десятого консула оказывается пустым. Не хочешь занять его? – беспечно спросил он.
Фабиан медленно опустил чашку.
– Я? – саркастично спросил он. – Щенок, которому нет и тридцати? Что ты там еще любишь обо мне говорить. Ах, да. Самонадеянный, рискованный, алчный, дерзкий. Я ничего не забыл?
– Можешь добавить «похотливый». В свете последних событий, – ухмыльнулся Велойч. – Я не знаю, кто советует тебе медийное поведение, но последние опросы показывают, что ты по популярности опережаешь и меня, и того же Бориса. Либо твой советчик умница, либо ты, хм, очень ловок.
Фабиан справился с возбуждением. Он смог хмыкнуть, как будто они обсуждали, на какую высоту подстригать траву на газонах перед зданием или в какой цвет покрасила волосы новомодная певичка. Ему все еще было неясно, смеялся ли над ним Велойч или был совершенно серьезен. Он не сомневался, что Велойч был вполне в состоянии добиться его назначения десятым консулом. Хотел ли он этого действительно или издевался – вот вопрос. И Фабиан делал вид, что ему все равно, что ему нет никакого дела до того, что с ним обсуждает Велойч, и он поддерживает разговор из простого любопытства. Велойч был удовлетворен этой тактикой, хотя в его взгляде и проскальзывало разочарование.
– Не могу не отметить, что ты демонстративно не сравниваешь ее с… скажем, рейтингом Гидеона, – широко улыбнулся Фабиан.
– Было бы с чем сравнивать, Фальк, – отмахнулся Велойч. – Так все-таки, как ты смотришь на это?
– На это? На что? – веселился Фабиан.
– На место десятого консула. – Терпеливо ответил Велойч.
– Я могу быть откровенным? – Фабиан убавил ослепительность своей улыбки, неторопливо отпил кофе, заставляя Велойча ответить.
– Я весь нетерпение, – поморщился тот.
– Спасибо. – Фабиан отставил чашку. – Это интересное предложение. Это очень перспективное предложение. Особенно учитывая амплитуду перестановок в консулате. Меня интересует другое: что ты потребуешь взамен.
Велойч уверил его, что ничего сверхъестественного, ничего противозаконного или криминального. Всего-лишь подтверждение лояльности. Не самое большое требование. Это не фунт плоти.
Фабиан поговорил с ним о мелочах, поинтересовался здоровьем Содегберга, получил в ответ томный взгляд и меланхоличную улыбку, которая не вязалась с бодрым «все хорошо»; ему показалось, что Велойч хочет сказать куда больше, но сдерживается. Возможно, через несколько недель. Может, раньше. Возможно, тогда и Фабиан что-нибудь ему да расскажет. Пока же нет никакого смысла ни лезть с откровениями, ни предпринимать что-то самостоятельно.
Фабиан позвонил Александре Рушити. Предложил встретиться скучным, невыразительным голосом. Она, обрадовавшись поначалу, насторожилась, но согласилась. Фабиан предложил встретиться в одном укромном ресторанчике в деловом квартале. Людей в этом квартале было невероятно много, они суетились, перебегали от здания к зданию, что-то печатали на коммуникаторах, даже стоя в ожидании автобуса, и едва ли бы кто-то обратил внимание на него – на них.
Он поджидал ее за столиком, листал газету, пил кофе. Александра долго стояла у входа, глядя на него, пока он не ощутил на себе ее взгляда, не поднял голову и не посмотрел на дверь. Она пошла к столу.
Фабиан встал, помог Александре снять пыльник, отодвинул ей стул – и все не касаясь ее. Затем отложил газету и подозвал официанта.
Они долго говорили о разных мелочах, о более серьезных вещах; Фабиан развлек ее парой историй из своих будней, Александра охотно посмеялась, и у нее на лице было написано большими буквами: ты действительно пригласил меня на ужин, чтобы рассказать эти сплетни?
Фабиан взял стакан с водой, сделал глоток, оглядел зал, словно чтобы убедиться, что в нем не появились журналисты, инсектоиды из далекой галактики или кто-то не менее ужасный, и поинтересовался, как обстоят дела в ее фонде. Он перевел на Александру внимательный взгляд, и она помимо воли подобралась, подозревая, что это как-то связано с причиной приглашения.
В фонде дела шли как обычно – ни шатко ни валко. Финансирование было недостаточным, спонсоры не спешили заводиться, программ, в которые можно было бы пристроить детей, было много, но и других, более удачливых детей хватало – им и доставались места. И снова проверки, комиссии, которые очень любят их фонд, потому что знают: есть чем поживиться.
– А эта, как ее. Аглая Колмогорова. Директор вроде она? – безразлично спросил Фабиан.
– Агния, Фабиан. Почему ты упрямо делаешь вид, что не можешь запомнить ее имя? Или у тебя на него идиосинкразия? – засмеялась Александра. – Какой из нее директор. Смех один, – поморщилась она.
– Вы друг другу симпатизируете примерно так же, как я симпатизирую ее имени? – усмехнулся Фабиан, внимательно следя за ней.
– Очень трудно симпатизировать человеку, который любит предавать, подставлять и разносить сплетни, – поморщилась Александра.
– Ты с ней откровенничала? – сухо спросил Фабиан.
Александра замерла.