Выбрать главу

— Ага, понял.

— Он у вас не из пугливых?

— У нас в роду отродясь пугливых не было, — гордо выпятил грудь купец.

Он распахнул обе створки двери, вошел. Проем дверной широченный, на подводе проехать можно. Пол дубового паркета, с рисунком. Куда ни глянь — достаток виден.

Купец, явно подражая шпрехшталмейстеру, громко и торжественно объявил о прибытии долгожданного гостя. Николай волновался, как перед выступлением в цирке при большом стечении народа. Дети самые благодарные, но и самые взыскательные зрители, фальшь чувствуют и видят сразу. Не осрамиться бы! Ну, пора!

Он сделал несколько пассов перед собой. Неведомые силы помогли, как всегда. Из коридора в комнату густо повалил дым — белый, без запаха. В комнате взвизгнул женский голос.

— Молчать! — приказал купец.

И Николай сделал несколько шагов вперед. Он предстал перед немногочисленными зрителями, когда дым рассеялся. Можно сказать — из ниоткуда. Это всегда впечатляло. В комнате у стены стояла кровать. На высокой подушке возлежал мальчуган. Рядом с изголовьем три девочки — десяти, двенадцати и четырнадцати лет. Лица — ну точно вылитый купец, не ошибешься — дочки. Рядом дородная супружница. Рядом с дверью трое слуг, если потребуется подать, поднести, помочь. Николай взмахнул руками, на манер Амаяка Акопяна забормотал:

— Ахалай-махалай!

Сдернул тюрбан, и оттуда выпорхнула и села на пол жар-птица. Конечно, в природе такой не существовало. Было удивительно, как из тюрбана могла появиться столь крупная птица, размером с павлина. Хвост золотом сияет, переливается, лучи от него исходят. Никто из присутствующих не смог сдержать восхищенных криков. У самого хозяина глаза сделались круглые от удивления. О факире Николае слышал от других купцов, полагал — забавы для детей, взрослому мужчине удивляться не придется.

Жар-птица важно расхаживала по паркету.

— Хозяин, покормить бы птичку надо. Кинь золотую монетку.

Купец залез в карман, бросил на пол золотой полуимпериал. Жар-птица клюнула. От нее пошло ослепительное сияние. Все зажмурили глаза. А когда открыли, птица исчезла. Миг — и нет ее. Зрители водили глазами по комнате — не причудилось ли?

— Анфиноген Артамонович, можно ваш бумажник?

Купец закряхтел. Видимо — не хотелось показывать, сколько там денег.

— Вы помните, сколько там денег было?

— Конечно! — Купец насупился.

Николай повертел в руках увесистое портмоне. Потом открыл обе половинки, дунул. Вспыхнул огонь. Видно было, как кредитные билеты скручивались от огня, превращаясь в пепел. Купец не смог сдержать стона. А дети зааплодировали. Николай закрыл портмоне. Огонь погас. Он протянул бумажник купцу:

— Посчитайте!

Купец открыл портмоне. Деньги лежали в целости, как будто не горели только что. Для купца деньги — очень серьезно, с ними не шутят. Он пересчитал купюры. Все на месте. Купец перевел дух. Еще минуту назад он успел мысленно проститься с довольно крупной суммой.

Николай не давал домочадцам купца скучать. Заканчивал один фокус и сразу начинал другой. Для детей волшебство следовало за волшебством. Показывал карточные фокусы, которые понравились самому купцу, потом показывал исчезновение монеты и доставал ее из самых неожиданных мест — из уха мальчика, причесок девочек Восторгу ребятни не было предела. Мальчик улыбаться стал, сел в постели, кричал «Еще!». Признак хороший, значит, нравится. В высоком темпе он отработал час. И исчез в дыму. Бросил на пол платок, все окуталось дымом. И вышел через дверь. Слышал, как дети кричали:

— Маменька, куда факир исчез? Мы еще хотим!

— Он обещал вернуться.

Только так и удалось успокоить. Николай не спеша стал спускаться по лестнице, его нагнал хозяин.

— А отобедать? Стол ломится!

— Я же для детей исчез. Как я за столом появлюсь?

— Да, верно. Едем, я отвезу.

Когда уже подъезжали к гостинице, купец достал бумажник.

— Сколько я должен?

— Ни копейки не возьму. Для сына твоего, дочек старался. Не все деньгами меряется.

Купец расчувствовался, обнял Николая.

— Золотые слова. Но я должник твой. Нужны будут деньги или какая другая помощь — завсегда приходи.

— Договорились.

Едва Николай вошел в свой номер, следом Лука Ильич.

— К купцу ездил?

— Угадал.

— Сколько заплатил?

— Я не взял ничего.

— Ой, дурень! Как можно себя не ценить?

— Сам-два вернется.

Антрепренер только головой покачал. Как можно свой талант бесплатно растрачивать?

Николай свое мнение никому не навязывал. Но дети, особенно больные, — святое!