Во французских владениях эта система орошения поддерживается идеально, и здесь вы не встретите ни одного заброшенного и запущенного пруда, результатом чего и является то, что на французской территории индусы встречают периодический голод без того ужаса, который царит в английской Индии... На нашей территории от голода не умирают.
Что же касается английских владений, то многие древние прекрасные пруды погибли из-за того, что их не поддерживали и не исправляли. Например, в Понэри, в Трихнаполийском округе, был пруд в сорок восемь километров длины и площадью в двести квадратных километров, и он погиб.
Что скажете вы на это, мои милые английские журналисты и критики, забрасывающие меня грязью только потому, что я говорю правду, потому что в противном случае вы оставили бы меня в покое?
А как вы думаете, сколько рисовых полей мог оросить хотя бы этот Понэрийский пруд, занимавший двести квадратных километров?
В Индии признано, что одного квадратного километра пруда достаточно, чтобы полить десять квадратных километров земли.
Следовательно, Понэрийский пруд орошал две тысячи квадратных километров полей.
Отвечай честью, Джон Булль, это таким образом ты приносишь в страны, на которые ты обрушиваешься, прогресс, благоденствие и цивилизацию?
И ведь дело идет не об одном этом пруде.
Вся Индия покрыта развалинами, и каждые пять лет индусы умирают от голода в количестве двухсот-трехсот тысяч человек; гибнут они на дорогах, на уединенных тропинках, в джунглях, где дикие звери пожирают их еще живыми.
В бытность мою судьей в Пондишери, в 1866 году, я видел английских подданных, заполонивших французскую территорию и приносивших своих умирающих с голоду детей к дверям наших жилищ.
"Возьмите их, ? говорили несчастные, ? я вам отдаю их совсем, только дайте им немного риса, чтобы они не умерли с голоду."
Было бы слишком дорого поддерживать обширную систему орошения, устроенную браминами. Ведь погибают лишь индусы! Честный Джон Булль, который их грабит, давит своими налогами, не вытащит ни одного шиллинга из своей кассы.
Почитайте еще того же де Варрена, вот страница двести тринадцатая:
"Индусам очень трудно добиться благосостояния одним земледелием, потому что английское правительство берет себе треть чистого дохода, то есть две трети с валового, а агенты, служащие посредниками при сборе налогов, берут себе еще добрую часть. Так что мелким земледельцам едва остается столько, чтобы не умереть с голоду."
Нет, господа англичане, вы можете пускать пыль в глаза дуракам или буржуям, сидящим за своими конторками, но тот, кто видел вас в работе, никогда не скажет, что вы благородная и великодушная нация.
Я знаю, что вы обладаете прекрасно вышколенной прессой, которая, как только дело коснется национальной чести, так вместо того, чтобы открыть недостатки, наоборот, начинаете кричать утром и вечером от Темзы до Желтой реки, до берегов Ганга, Инда и до самых отдаленных островов Океании: "Англичане ? самый храбрый народ, самый честный, самый великий, самый бескорыстный и самый цивилизованный во всем свете!" И это кричат пятьдесят тысяч разных газет и обозрений. А это громадная сила, и одинокий голос не слышен в этом концерте, но телеграф и пароход делают свое дело, и европейские народы начинают мало-помалу вникать в действия громадной пиявки, которая зовется Великобританией и которая протянула над миром свои ненасытные щупальца и сосет кровь и мозг из всего, что живет и работает под солнцем.
Но на горизонте есть две точки, которые, по моему мнению, вырастут и лавиной обрушатся на этот новый Карфаген.
Не пройдет и века, как Россия отнимет у Англии Индию, а Америка ? ее первенствующую роль на море. Если Франция сумеет преградить ей дорогу на крайнем востоке и завладеть Сиамом, Аннамом и Китаем, то Англии останется одно ? сидеть на своем острове, солить треску и коптить селедки. Это будет часом правосудия!..
Я передаю слова того же де Варрена:
"Когда в феврале 1856 года лорду Дальгузи пришла фантазия аннексировать королевство Ауд, то он затруднился найти предлог для подобного насилия над существующими договорами, долго думал, и, вспомнив, очевидно, басню о волке и ягненке, решил упрекнуть короля Аудского, сына и внука верных союзников английской короны, в том, что своим дурным управлением тот допустил в своей стране беспорядки, которые могли обеспокоить английских подданных. Действительно, в течение нескольких дней было несколько ссор между фанатиками-мусульманами и браминами одной из пагод.
Дети Пророка обвиняли браминов в том, что те будто бы бросили в их мечеть внутренности дохлой кошки. Индусы защищались против этой клеветы, но мусульмане напали на пагоды, бранились, кричали, и даже обе стороны стреляли друг в друга, но жертв почти не было. Резидент придрался к этому случаю, и сейчас же повысил тон и начал требовать удовлетворения.
Говорят, что бедный король осмелился заметить то, что и во владениях английской королевы бывают случаи ссор между мусульманами и индусами.
Ему ответили, что такие замечания с его стороны неприличны, и что он должен был принять меры к тому, чтобы не беспокоить своих соседей.
? Но ведь командирами моих войск состоят ваши же офицеры, ? отвечал несчастный король, ? приказания они принимают лишь от вас, так и прикажите им, чтобы они лучше несли свою полицейскую службу, чтобы и я сам мог спать спокойно.
Чтобы прекратить ту драку, довольно было бы трех-четырех солдат с капралом.
Но лорд Дальгузи не из тех людей, которые отказываются от раз принятого ими решения.
Несколько дней спустя появилась прокламация, в которой в целом ряде параграфов говорилось, что королевство Аудское очень плохо управляется вот уже тремя поколениями королей, то есть нынешним, его отцом и дедом, что их управление вредит не только их собственным подданным, но грозит беспокойством соседям, и что законы нравственности и человечности настоятельно требуют от английского королевства, чтобы оно положило конец всем этим неурядицам и не конфисковало, нет, но аннексировало королевство Аудское.
И лишь из великодушия и в память былых хороших отношений англичане согласились выдавать радже приличную пенсию, но при условии немедленного послушания, то есть он должен был без малейшего сопротивления и, не показывая недовольства, покинуть свой трон. Если раздастся хотя один выстрел, то он не получит ни гроша.
Угрозы были бесполезны, бедный король и не думал сопротивляться. Он был для этого слишком апатичен, толст и неподвижен. Он благородно сошел со своего трона, говоря, что для сохранения его он не желает проливать кровь своих подданных, но что он будет взывать к справедливости английского народа, и что если понадобится, то он готов броситься к ногам королевы и на коленях защищать свои права перед лордами и парламентом.
И это не было пустыми словами: свергнутый король Аудский отправился в Калькутту с твердым намерением сесть на корабль, уходящий в Англию, но у него украли половину багажа и почти все состояние, которое он вез в драгоценностях и в наличных деньгах.
Он резонно побоялся, что у него будет слишком мало денег для того, чтобы жить с многочисленной семьей в Англии и вести бесконечный политический процесс, очевидно, очень дорогой. После долгих колебаний он отказался ехать сам и послал в Лондон жену и сына. Кстати можно сказать, что, пока бывший король вел свое дело в Калькутте, он передавал, как его отец и как его дед, несколько миллионов почтенным губернаторам каждый раз, как те делали вид, что находятся в затруднительных обстоятельствах.
Потом, в то время, как он смиренно ожидал ответа на свою петицию, поданную в парламент, и тихо жил под бдительным оком властей, вдруг явились сбиры, схватили его и заключили в тюрьму, сообщив ему, что он заговорщик, что он поднял свой народ, который действительно восстал как один человек, но по своему собственному почину, требуя обратно своего короля.