? Я не могу вам обещать, что не буду испытывать никакого волнения, и что душа моя при виде опасности не уйдет в пятки, но могу дать вам слово, что рука моя не дрогнет, и что я не сдвинусь ни на йоту с назначенного мне пункта; уже давно мечтаю я испытать волнения этой странной охоты и, зная ваш громадный опыт, позволяю себе просить вас взять меня с собою!
? Хорошо, мой друг, ? отвечал я, ? пусть будет по-вашему, и я думаю, что опасность будет уж не так велика, как вы думаете. Прежде на охоту за царем джунглей выходили с простым карабином; но с тех пор как придумали разрывные пули, нужно быть непростительно неосторожным, чтобы дать ему растерзать себя... Я ставлю одно условие: что вы будете послушны во всем Амуду, который поведет охоту; я сам всегда полагаюсь на него!
Господин де М***, улыбаясь, отвечал, что слово Амуду будет для него законом.
Было решено, что рано утром на другой день мы отправимся в деревню Секондару, где, пока мы будем осматривать могилу великого Акбара, мой нубиец и Тчи Нага легко соберут нам загонщиков, без которых нам было немыслимо рискнуть проникнуть в джунгли.
Секондара знаменита во всей провинции Агры своей кастою охотников.
Деревня Секондара находится милях в шести от Агры. Она представляет груду развалин, в которых ютятся несколько сот туземцев. Дорога к ней нечто вроде прогулки между обломками колонн, заросших травой, и мраморных капителей. По многим признакам видно, что некогда Секондара была предместьем императорского города.
После трех часов пути мы разбили в ней нашу палатку; было около восьми часов утра.
Наш маленький лагерь был очень живописен; отпряженные быки мирно паслись на зеленой площадке против монумента Акбара, а сами мы устроились под портиком из красного мрамора на развалинах какого-то дворца; вокруг были разбросаны хижинки индусов, и все это, залитое яркими лучами тропического солнца, красиво вырисовывалось на фоне пышной растительности. Амуду пошел искать загонщиков, а Тчи Нага отправился посмотреть, не найдется ли чего-нибудь для пополнения припасов нашей походной кухни. Редко когда он возвращался с пустыми руками: птицы, дичи и рыбы много, лишь выбирай.
До завтрака оставалось два часа, и мы решили употребить их на осмотр мавзолея Акбара. План этого здания очень оригинальный и значительно отличается от обыкновенной могольской архитектуры; он представляет из себя правильный четырехугольник. Нижний этаж ничем не замечателен, исключая наружную колоннаду и склеп, в котором под мраморным саркофагом покоится прах самого князя.
Над могилой горит лампа, огонь в которой поддерживается несколькими бедными муллами; они же заботятся и о свежих цветах в последнем жилище покойного.
Над этим этажом возвышается другой, в виде отдельного зала, и прямо над склепом; здесь тоже стоит саркофаг, но этот покой окружен не комнатами, как всегда, а выходящими на все четыре стороны террасами с прелестной колоннадой, так что он меньше первого; над ним второй такой же, затем третий и четвертый, и все одинаковые, но один меньше другого, в виде пирамиды.
Широкая мраморная площадка над четвертым этажом окружена прелестной баллюстрадой из белого мрамора удивительно тонкой ажурной работы; все углы украшены башнями с мраморными куполами.
В центре поставлен пятый мраморный саркофаг неописуемой красоты. На нем начертано имя Джихангира, сына Акбара. Раньше эта надпись была выложена драгоценными камнями, как нам сказал наш проводник мулла, но камни эти давно исчезли.
Англичане, не задумываясь, забирали все сокровища, скопленные веками в храмах, в мавзолеях и у раджей.
Немудрено, что туземцы называют белых варварами, как Рим и Греция называли своих врагов.
Этот великолепный монумент, несмотря на всевозможные атмосферные влияния и протекшие века, стоит такой свежий, такой полированный, такой красивый, точно сейчас закончен.
Четыре первых этажа построены из красного гранита с оригинальными инкрустациями из белого мрамора.
Купола покрыты цветной эмалированной черепицей необыкновенной прочности.
О грандиозности монумента можно судить по тому, что во время осады Агры здесь разместился драгунский полк и занимал лишь одну сторону нижнего этажа.
Здесь погребены многие из членов императорской семьи. С верхней площадки мы наслаждались дивным видом, расстилавшимся перед нами.
Далеко вокруг видны были развалины, а среди них поднимались роскошные платаны и тамаринды, апельсиновые и лимонные деревья, покрытые одновременно цветами и плодами. Кое-где мелькали поселяне и их стада.
Вид очень живописный, но, благодаря такой массе развалин, очень печальный.
Вдали вилась серебряная лента Джумы, а надо всем царили Моотэ Мусджид, Жемчужина мечетей, и Тадж-Махал.
Их ослепительно белые купола и минареты затмевали все своей красотою.
Великое имя Акбара, государя, царствовавшего в течение пятидесяти одного года и насадившего в Индии справедливость и процветание всех искусств, так заполняет собою весь этот выстроенный им монумент, что обыкновенно путешественник почти не обращает внимания на могилы других князей, покоящихся в том же мавзолее.
Работы, которые он производил для блага и преуспевания своего народа, так грандиозны, что в Европе не смогут даже представить себе, что такое они представляют; можно привести пример: он провел в Индостане от Ганга до Инда широкую дорогу, обсаженную по бокам плодовыми деревьями. Через каждые две мили находился колодец, а на каждом переходе караван-сарай, где путешественники получали за счет казны воду, рис и огонь.
Главным образом он искоренял мздоимство у губернаторов своих провинций, и многие из них понесли жестокое и примерное наказание.
Он хотел, чтобы правосудие было одинаково для всех, и чтобы самый последний из его подданных мог обратиться к нему лично и высказывать свои просьбы и жалобы.
Он установил лишь один-единственный налог, о котором до сих пор бесплодно мечтают многие дипломаты, налог только на землю, и распределил его пропорционально пространству и плодородию.
Память о нем сохранилась как о лучшем государе Индии.
Выше я говорил о его сыне Джихангире, который покоится на вершине монумента; в том же саркофаге погребено и тело его жены; по этому поводу мулла, сопровождавший нас, рассказал нам предание о романтической любви Джихангира.
Молодая татарская девушка, родившаяся в пустыне от бедных, но благородных родителей, была еще в детстве привезена в Дели, где и выросла, хорошея с каждым днем, и, наконец, стала первой красавицей всего Индустана, так что ее начали называть Мир эль Нисса, то есть солнце.
Джихангир, бывший тогда еще наследным принцем, случайно увидел ее и прельстился ее красотою.
Молодая девушка тоже не была нечувствительна к ухаживанию молодого принца, но, к несчастью, она еще в детстве была помолвлена с Шер Афканом, генералом императорского войска, а помолвка у индусов нерасторжима. К тому же и Акбар был решительно против этого брака.
Но после смерти отца Джихангир, сейчас же по восшествии на престол, употребил все средства, чтобы удовлетворить свою преступную страсть.
Шер Афкан был слишком храбр и слишком популярен, в особенности в армии, так что открыто убить его вряд ли бы кто осмелился, и потому влюбленный император стал прибегать к всевозможным средствам, чтобы избавиться от него. Сначала он пригласил его на охоту на тигров и на диких слонов, где был отдан тайный приказ покинуть генерала в минуту крайней для него опасности. Но Шер Афкан выходил отовсюду жив и невредим, так как обладал изумительным хладнокровием и смелостью; надо было придумать что-нибудь другое.
Один из приближенных императора, по имени Катаб, взялся освободить Джихангира от его соперника. Он собрал шайку из сорока головорезов и отправился против Шер Афкана, но тот долго не поддавался, перебил чуть не всех, убил и гнусного Катаба, но в конце концов пал, пронзенный несколькими выстрелами.
Прелестная и честолюбивая Мир эль Нисса, обладание которой стоило стольких преступлений, попала, наконец, во дворец Джихангира, но сердце его мучили угрызения совести, и он удалил девушку от себя и четыре года отказывался видеть ее, поселив в одном из отдаленнейших уголков дворца.