Юшенг раскодировал секретное сообщение и активировал его, переконвертировав в звуковой файл. Прижал коммуникатор к уху — так звук передавался непосредственно в слуховой нерв, минуя посторонние уши, — и услышал взволнованный голос капитана боевого космократора Малышка Эми Ивана Мирошника:
«Нахожусь в дрейфе на границе гравитационной зоны Арагоны. По всей видимости, кроме нас не уцелел никто. Десант разгромлен в течение получаса после высадки на планету, затем зенитные силы противника массированным ураганным огнем уничтожили ударную и десантную корабельную группировку. Отступить удалось только Малышке Эми. Мы совершили короткий прыжок и вышли на границе системы Арагона. Чем обусловлена столь неожиданная и сокрушительная огневая мощь отсталой колонии, не установлено. Корабль находится в режиме поглощающей маскировки, наблюдаю за пространством, жду дальнейших указаний».
«Вот так и становятся Героями Империи, — с легкой завистью подумал Фань. — Правда, чаще всего посмертно».
Оставив недоеденный десерт и солидными глотками допивая свой эспрессо, он сбросил сообщение адмирал-командору. Тот всегда обедал в своем кабинете, а не в офицерской столовой. Кроме него, Устав не позволял этого никому. У Четвертого Гражданина Империи непременно должны быть всякие мелкие привилегии, отличающие его от основной толпы высших офицеров, делающие его первым среди равных, — даже если эти привилегии лично ему абсолютно не нужны.
Когда полковник Юшенг поставил опустевшую кофейную чашечку на стол, пришел вызов от Папаши Людвига. Для того чтобы ознакомиться с присланным материалом, тому понадобилось ровно четырнадцать секунд.
— Фань, ты далеко? — чужим голосом спросил Рихтер.
— Через десять минут буду у вас в кабинете, — ответил Юшенг.
— Сейчас у нас каждая секунда на счету, — решительно произнес адмирал-командор. — Лишних десяти минут у нас нет. Так что будь любезен ускориться, сынок. Пришло время принять окончательное решение по Арагоне. Четыре минуты, время пошло.
«Надо же… — подумал полковник, вскакивая из-за стола и бросаясь к дверям. — Дело, конечно, табак, но не до такой же степени!»
В животе у Юшенга булькало на бегу, он давно отвык от внезапных физических нагрузок. Не рядовой легионер, слава Зодчему. Вначале надо разогреться, поприседать, сделать несколько разминочных упражнений — и тогда он, возможно, будет готов бежать стометровку… Обед всю дорогу до кабинета шефа стремился занять удобное положение в желудке, но так и не преуспел в этом. Все лифты, разумеется, оказались далеко внизу, поэтому полковник кинулся вверх по лестнице. На лбу у него обозначились набухшие вены и выступили крупные капли пота. Ему предстояло преодолеть всего пять этажей, но они были чертовски высокими для его растренированных мышц и более чем зрелого возраста.
Наконец он вывалился на нужном уровне. Штабные офицеры, увидев рысящего по коридору адъютант-референта самого Папаши Людвига, терялись и не знали, как реагировать. Некоторые пытались поспешно отсалютовать ему в спину, не успевая сделать это до того, как гражданин полковник проносился мимо, другие удивленно отшатывались к стене, чтобы не попасть под этот пыхтящий грузовик, третьи — в основном равные ему по званию — пытались сделать вид, что слишком поглощены изучением каких-то распечаток или сообщений на своих коммуникаторах, чтобы замечать катящийся по коридору топот. Лицо Фаня покраснело, и не только от внезапной нагрузки. Ему пришлось бежать, не отрывая ладони от козырька фуражки: завистников у него было предостаточно, и кто-нибудь запросто мог накатать рапорт, что полковник Юшенг не ответил имперскому офицеру на приветствие. Хорошо, что навстречу не попалось ни одного генерала или адмирала, потому что в Уставе было строго регламентировано, что старшего по званию необходимо приветствовать, перейдя на четкий строевой шаг, — в отличие от салюта младшему или равному по званию, для которых таких сложностей прописано не было, и значит, отдание чести на бегу нарушением не являлось. Что не запрещено, то, как известно, разрешено — за исключением тех случаев, когда у Сената и Первого Гражданина другое мнение на этот счет.
Фань Юшенг остановился перед кабинетом адмирал-командора, собрался, втянул пузо, перевел дух. Затем коснулся биосенсора на стене, и дверь, опознав отпечатки пальцев, запах и структуру ДНК гостя, послушно сдвинула в сторону бронированную коралловую створку. Полковник специально не стал вытирать вспотевшие руки, чтобы система опознавания по генетическому коду сработала быстрее.
Войдя, Фань привычно двинулся к своему месту на противоположном конце огромного стола посреди кабинета, но адмирал-командор жестом остановил его и указал на одно из адмиральских кресел напротив себя. Это означало, что предстоит задушевный разговор или мозговой штурм. Исходя из событий последних минут, вероятнее было второе.
— Хорошее время, — оценил Людвиг Рихтер, бросив взгляд на часы. — Почти уложился. Сигару, полковник? — Он протянул помощнику раскрытый сигарный ящик, и это означало, что разговор будет предельно серьезным. Обычно командор не курил и не выносил, когда это в его присутствии делали другие, однако в экстренных ситуациях сигарный дым помогал ему думать.
— Не откажусь, — стараясь не задыхаться, отозвался адъютант. Сигара после обеда была весьма кстати.
Папаша Людвиг сосредоточенно раскурил свою и придвинул помощнику серебряную гильотинку и сигарные спички.
— Итак, какие у тебя соображения по поводу произошедшего?
Раскочегаривая сигару, Юшенг глубокомысленно выпустил клуб благовонного дыма.
— Я в некотором затруднении, Папаша, — признался он. — Мы ждали известий и даже подозревали, какого рода известия нас ожидают, но полученное сообщение ясности не внесло. Теперь мы можем быть уверены, что наша ударная группировка разгромлена, но мы по-прежнему в неведении о том, как именно произошло такое невероятное чудо.
— Личные предположения есть? — мрачно осведомился гражданин адмирал-командор.
— Они у меня были с самого начала, сразу после доклада о гибели Мистера Мармадьюка.
— И?
— В Адмиралтействе предатель. Возможно, целая группа — иначе невозможно объяснить некоторые весьма странные моменты произошедшего. Других версий у меня нет.
Верховный командующий имперским флотом помолчал.
— Ты понимаешь, что это невозможно? — глухо поинтересовался он. — Что может заставить высшего штабного офицера предать интересы Родины?
— Я не знаю. Мое предположение звучит дико, но иначе я не могу объяснить потрясающую военную мощь пиратов, сравнимую с нашей. Если даже не превосходящую нашу — учитывая, как легко и быстро они расправились с ударной и десантной группировкой. — Фань посмотрел на Рихтера. — Ведь вы тоже думали об этом, не правда ли? Именно поэтому вы не передали сообщение с Малышки Эми в аналитический отдел, а сначала вызвали меня?
— Ладно, допустим, — нехотя кивнул адмирал-командор. — Я в самом деле придержал сообщение. Действительно, риск предательства существует, поэтому чем меньше людей участвует в принятии окончательного решения, тем лучше. Но все равно это не объясняет многих моментов. Допустим, по какому-то каналу Адмиралтейства в руки арагонцев действительно попали образцы генома наших боевых биоморфов, включая «любовничков» последней модели. Никакими другими средствами, как ты понимаешь, невозможно уничтожить с поверхности пятую часть Четвертого флота. Да и симбиотических артиллерийских систем для этого нужна не одна и не две, а десятки. Значит, у нищей пиратской республики есть геном, есть репликаторы, есть соответствующие специализированные резервуары и программы к ним, есть подготовленные генные инженеры, специалисты-укротители — и все в больших количествах, потому что они в кратчайшие сроки вырастили несколько боеспособных артиллерийских батарей… Бред.