— Валериан Савельевич, в чём дело? Что-то случилось с моей мамой? Что с ней? Говорите! — внезапно пересыхает горло, сердце замирает и пропускает очередной удар. Мамочка! Только держись. Сегодня же вылетаю первым рейсом и хрен с ней, с этой неустойкой по контракту! Чёрт! Сейчас же нет никаких трансатлантических пассажирских авиарейсов. А пароходом? Бли-и-ин! Это же очень долго! Что делать? Лихорадочно прикидываю свои возможности и понимаю, что времени у меня совсем нет.
Купить подходящий самолёт не проблема, деньги есть. Артур Антонович выкупил у меня «Тигру» и деньги уже на счету в «Бэнк оф Америка», там же мой гонорар за французский мюзикл и допечатку грампластинок в берлинском отделении «Парлофона». Банковская чековая книжка у меня с собой и лежит в саквояже. Если что, недостающее возьму взаймы у Майера. Установить дополнительные подвесные топливные баки тоже не вопрос, они уже выпускаются и в продаже есть. Подогнать их под конкретный самолёт труда не составит.
Затем рывок через Атлантику из Нью-Йорка в Париж, оттуда после дозаправки напрямую в Одессу. Теоретически такое возможно, тем более сейчас. В Париже отосплюсь, часов шесть сна мне вполне будет достаточно. Плевать на границы, в Париже сразу не арестуют. Сяду в Ле Бурже, Анатра поможет заправится, отказать не должен. А в Одессе пусть арестовывают, главное Маму увидеть. Перехватчиков в воздухе не опасаюсь, в этом времени их пока нет, так что прорвусь! Но время… Если всё удачно сложится, всё равно уйдёт минимум шесть-семь дней. Лишь бы мама меня дождалась!
— Да не молчите Вы! Что с моей мамой? — мой голос срывается и начинает сипеть.
— Миша⁉ Причём тут твоя мама? Это по делу. Ты нам нужен! — б…!!! Похоже, что я выматерился вслух и на том конце провода повисло обескураженное молчание. Откашливаюсь и сделав пару глубоких вздохов начинаю говорить:
— Прошу прощения за мой срыв, но Вы меня напугали! Ни свет, ни заря, звоните в гостиницу и срочно требуете явится в Консульство. Вот спросонок и подумал невесть что. Ещё раз прошу меня извинить! Так чем вызвана такая срочность? Я ещё даже не умывался и не завтракал, да и дождь на улице, мокнуть зря не хочется. Сколько времени у меня есть?
— Нисколько, Миша. Позавтракаешь в Консульстве, нам необходимо срочно обсудить один вопрос, но это не телефонный разговор. Так что поторопись. Не сахарный — не растаешь. Заодно по дороге дождиком умоешься и мозг проветришь. Босота малолетняя!
Если правильно понимаю, то последняя фраза — это реакция на мой мат. Ой, как же неудобно-то вышло! Похоже Довгалевский всерьёз на меня обиделся. Придётся ещё раз извиняться и каяться. Через десять минут взъерошенный и промокший подхожу к дверям консульства, где меня встречают негр-привратник и Валериан Савельевич собственной персоной.
Завтракаем в небольшой кухне-столовой на третьем этаже консульства, вдвоём. Точнее, это я плотно завтракаю, а Довгалевский так к сосискам и не притронулся, мне отдал. Я не стал отказываться, организм у меня растущий, мне полезно. Он и омлет не попробовал, только вилкой расковырял да по тарелке размазал. Чем зря продукт переводить, лучше бы тоже мне отдал. Но вот кофе уже вторую чашку допивает и на часы поглядывает. Но меня не торопит, видимо ждёт кого-то другого. Наконец сытно икаю и отваливаюсь от стола. Накормили меня как на убой. Теперь бы ещё вздремнуть минут шестьсот на оба глаза, а то они уже сами начинают закрываться. Валериан Савельевич недовольно морщится и пеняет мне:
— Миша, вот ты вроде бы в приличной семье воспитывался, и в твоём нынешнем окружении тоже сплошь одна богема и воспитанные люди, но ты ведёшь себя за столом как босяк! Что у тебя за манеры? А как ты разговариваешь со старшими? Это твоя мама научила тебя тем нехорошим словам, что я от тебя сегодня услышал? — краснею и смущённо оправдываюсь, что не выспался. Вот спросонок и почудилось, что с моей мамой что-то случилось. Я и разволновался.
Довгалевский немного смягчается. Для евреев Мама — это святое и, как неуклюжее оправдание своей невоспитанности, иногда принимается. Тут в столовую заглядывает молодой человек и кивает моему визави. Валериан Савельевич тут же поднимается со стула и командует:
— Пошли, Миша. Нас уже ждут. Документы не забудь! — да как их тут забудешь? Подхватываю свой саквояж и следую за Довгалевским вниз по ступенькам.
Мы входим в кабинет Генерального Консула где уже находятся двое сотрудников консульства и первая промелькнувшая у меня мысль: — «Да что ж это такое-то? Вокруг меня опять все „наши“! Это что, какой-то злой Рок меня преследует или просто насмешка судьбы?» Старшему, судя по его цветущему виду нет и сорока лет, но в тёмных, густых и волнистых волосах уже видны седые прядки. Характерный нос и большие карие глаза за стёклами модных очков явно указывают на его семитское происхождение, а элегантный светло серый костюм-тройка, идеально сидящий на высокой чуть сутулой фигуре говорит о его неплохом чувстве стиля. Явно это не простой дядечка.