Алкогольный дурман то окутывал его, то вдруг исчезал, и в моменты просветления он не мог определить, где находится, как туда попал и что случилось с ним до этого. Чаще всего он оказывался в барах и ночных клубах, где он тут же делал себе заказ и продолжал обильные возлияния. Он предполагал, что находится в Центр-Сити, но полной уверенности в этом у него не было. В конце концов, почему бы ему не быть в Сан-Сане, Лондоне или Бомбее.
Это произошло в один из моментов прояснения. Он увидел ее, сидящую за столиком напротив. Они сидели в каком-то ночном клубе, но он не мог вспомнить, в каком.
Во рту был тошнотворный привкус, и он, облизнув губы, невнятно пробормотал:
— Привет, Ди. Рад тебя видеть. Как дела?
— Привет, Дон, — ответила Диана Керамику.
— Я думал, что ты на Каллисто.
Она рассмеялась.
— Мы уже говорили об этом. Я возвратилась больше месяца назад. Оказалось, что сила тяготения на Каллисто не для меня. Она немного больше, чем на Луне, но составляет лишь две десятых от земной. Меня постоянно тошнило, и в конце концов меня отправили домой. Я говорю тебе это уже третий раз.
— Должно быть прослушал, — сказал Дон, — наверное, я немного перебрал.
Диана опять рассмеялась.
— Ты хочешь сказать, что не помнишь, о чем мы говорили с тобой последние два часа? — Несомненно, она была трезва. Диана никогда не питала пристрастия к алкоголю.
Дон Матерс пристально посмотрел на нее.
— Что я рассказывал тебе эти два часа?
— В основном, о том времени, когда ты был маленьким мальчиком. О рыбалке и твоей первой винтовке двадцать второго калибра. О том, как однажды ты подстрелил белку и потом очень жалел об этом.
— Ox, — вздохнул Дон, прикрывая свой рот рукой.
Рядом стояло ведро со льдом, но бутылка эрзац-шампанского в нем была пуста. Он поискал глазами официанта. Люди, сидевшие за столиками, время от времени смотрели на него, но не подходили. Ему подумалось, что, возможно, кто-нибудь уже пытался заговорить с ним, но он всех прогонял, и, наверное, это выглядело весьма гадко.
— Ты в самом деле думаешь, что тебе нужно еще? — мягко спросила Диана.
Матерс поднял на нее глаза. Она была прекрасна, как всегда. Представляя собой совсем другой тип женского очарования, нежели Алиса, она, тем не менее, была для Дона самой прекрасной женщиной в мире.
— Послушай, — сказал Дон, — я не могу вспомнить. Мы, случаем, не поженились?
Диана залилась смехом.
— Поженились! Я встретилась с тобой часа два или три назад. — Она приумолкла, но вскоре продолжила: — Я думала, ты нарочно избегаешь меня, — Центр-Сити ведь не такой уж большой город.
— Если мы не поженились, — не очень твердо произнес Матерс, — то давай решим этот вопрос за еще одной бутылкой.
На лице Дианы вспыхнул румянец.
— Извини, Дон.
Появился метрдотель с большой бутылкой эрзац-шампанского и тут же предстал с ней перед Доном.
— Вам не скучно, полковник?
— Нормально, — последовал короткий ответ.
Как только метрдотель ушел, он опустошил полный бокал и почти сразу же почувствовал прилив раздражения.
— Я не избегал тебя. Просто мы не встречались. Я не часто куда-нибудь выбирался, ведь для знаменитости это опасно. К тому же, я не знал, что ты вернулась на Землю. Но даже если мне и было бы это известно, не знаю, стал бы я искать тебя. — Он сам сыпал себе соль на рану. — Я помню, когда последний раз мы виделись, ты, попросту говоря, плюнула мне в душу. Я же тогда был для тебя героем.
Матерс наполнил еще один бокал. Он ненавидел себя. С лица Дианы не сходил румянец, ее голос стал очень тихим:
— Я не понимала тебя, Дон. Даже после того, как ты уничтожил крейсер, я все еще не понимала тебя. Я говорила себе, что это мог сделать любой пилот-разведчик, кому выпал бы такой шанс. Просто это произошло именно с тобой, именно тебе пришлось ринуться в эту самоубийственную атаку и победить. Тысячи других пилотов тоже предпочли бы рискнуть, но не дать краденам скрыться.
— Да, — произнес Дон. Даже сейчас, несмотря на затуманенные алкоголем мозги, он удивился ее словам.
— Конечно, любой сделал бы это, — резко сказал он. — Чистая случайность. Но почему ты изменила мнение обо мне? Что тебе подсказало сердце?
— Это произошло от того, что случилось потом, дорогой. Он прикрыл один глаз, и ее фигура приобрела более четкие очертания.