Обстрел начинается, когда мы с Николаевым уже осматриваем местность через открытые настежь небольшие чердачные окна. Разглядеть отсюда толком ничего нельзя, но по легенде мне это и не требуется. После первого же залпа минометчиков противника я беру в руку неактивированный шар тайкунов и несколько секунд сосредоточенно изображаю из себя морфа за работой, после чего указываю лейтенанту новые цели.
Николаев удивленно смотрит на меня. По его представлениям, позиции минометчиков противника не могут располагаться настолько близко к нашей линии обороны. Но я ведь и не собираюсь вновь охотиться за минометами.
— Эти поросшие кустарником балки — места сосредоточения живой силы врага на исходных рубежах перед атакой. Цель площадная. Попасть в неё проще, чем уничтожить миномет с расчетом, но мин у нас мало, так что не ошибитесь, лейтенант. По семь мин на каждую точку. Темп стрельбы максимальный!
— Есть! — Николаев срывается с места и почти мгновенно оказывается у противоположного окна, откуда открывается вид на позицию его взвода.
Секунд через двадцать снизу доносятся частые хлопки миномета. Первая серия мин ложится довольно удачно, и пехота противника начинает нести ощутимые потери. Минометчики почти без паузы переносят огонь на следующую цель. Здесь мне приходится вмешаться и слегка подкорректировать огонь, но результат тоже неплох.
— Ещё две мины по второй точке сосредоточения и перенос огня на третью! После выполнения опять меняем позицию.
— Принято.
Лейтенант снова убегает к противоположному окну, а я негромко произношу вслух:
— Шела, ты нужна мне здесь.
— Сейчас буду, отвечает союзница. — Пулемет с собой брать?
— Не стоит. Пусть сержант Кротов отдаст его людям Левандовского, им он нужнее.
— В штабе генерала Хартмана начали реагировать на ваш огонь, — вклинивается в наш диалог Ло. — Штурмовым подразделениям отправлен приказ немедленно начать атаку.
Что, собственно, и требовалось. Противник вынужден перейти в наступление, не дожидаясь результатов артподготовки, чтобы не нести напрасные потери под убийственно точным минометным огнем. Наши огневые позиции ещё не подавлены, и вражескую пехоту встретят станковые пулеметы. Увы, надолго их не хватит, так что мне придется очень торопиться.
— Лейтенант, сколько у вас осталось мин?
— Двенадцать, господин Белов. Надеюсь, мы не зря потратили почти весь боезапас.
— Можете не сомневаться. Вы отлично отработали по целям. Противнику нанесен ощутимый урон в живой силе. Ваш огонь вынудил врага изменить планы. Сейчас его солдаты предпримут недостаточно подготовленную атаку, и если вы правильно выберете наблюдательный пункт, через несколько минут его пехота окажется в прямой видимости вашего корректировщика. Я вам больше не нужен, у меня теперь другая задача. Удачи, лейтенант.
— Благодарю, господин Белов.
Лейтенант убегает к своим людям, уже почти готовым к очередной смене позиции, а я спускаюсь с чердака и быстрым шагом иду навстречу появившейся из бокового переулка Шеле. Сейчас начнется атака, и для нас найдется работа. Вернее, пока только для меня. Нужно дать нашим пулеметчикам хотя бы несколько дополнительных минут для нанесения врагу максимально возможного урона.
Ход недавно начавшейся войны Олегу Волжскому совершенно не нравился. Он чувствовал какой-то подвох, но не мог пока четко сформулировать, в чем именно он заключается. Его отец всегда умел просчитывать ситуацию на много ходов вперед, и если уж он решил поддержать барона Шваба в его притязаниях на земли соседа, значит это действительно могло усилить графство или устранить некую серьезную угрозу.
Формально такая угроза действительно существовала. Даже, пожалуй, две угрозы. Первая — очень подозрительное поведение барона Самарова в ситуации с упавшими на его землях аппаратами чужих, и вторая — разгул лихих людей на восточных землях его баронства. Последняя угроза не выглядела по-настоящему опасной. Бандиты, случалось, чрезмерно наглели и раньше, но с этим всегда как-то справлялись. А вот первая проблема действительно могла иметь весьма неприятные последствия, но доказательная база, представленная бароном Швабом, выглядела, на взгляд Олега, недостаточно убедительно.
Да, Самаров действительно мог замышлять мятеж. А мог и не замышлять. Не стоит забывать, что любой вассал в душе мечтает занять место своего сюзерена, но решиться на реальные действия готов не всякий. Тут многое зависит от ситуации. Трудно сказать, как повел бы себя, например, тот же барон Шваб, попади в его руки по-настоящему серьезные артефакты чужих. Возможно, он и сам бы попытался захватить власть во всем графстве. Да почти наверняка попытался бы. И чем в таком случае он лучше Самарова? Почему отец поддержал именно Шваба? Да, Самарова граф откровенно недолюбливает. Что между ними произошло, он Олегу никогда не рассказывал, но, видимо, причина имелась, и достаточно серьезная.
И вот теперь появляются признаки того, что ничего по-настоящему ценного людям Самарова в Каиновой чаще добыть не удалось. А возможно, что и вообще ничего они оттуда не вынесли. И значит, Самаров сказал графу правду, и вся эта война начата практически на пустом месте. Её, конечно, можно выиграть. Если армия Шваба продвинется до города барона Самарова, к боевым действиям с большим энтузиазмом присоединятся и другие вассалы отца. Но зачем всё это? Гибель такого количества подданных точно не пойдет графству на пользу. Потери и так растут с пугающей скоростью, совершенно не соответствующей тому балансу сил, который на данный момент сложился в графстве.
Отец опасался появления у Самарова сильных и опасных артефактов, способных нарушить этот баланс, но на самом деле на ситуацию начал влиять совершенно другой фактор, который не был просчитан заранее, и этот фактор — некий сильный морф, неожиданно оказавшийся на стороне Самарова. Возможно, его фамилия Белов, но в данный момент для Олега это не имело никакого значения. Важно было то, что этот фактор дисбаланса продолжал действовать, причем действовать очень эффективно.
Сначала защитники Динино быстро и безжалостно уничтожили один из минометов, стрелявших по внешней стене поселка. Как они определили его координаты, так и осталось неясным, но первыми же несколькими выстрелами противник вывел из строя расчет, спешно пытавшийся сменить позицию, а потом добил и сам миномет. Теперь же избиению подверглись сосредоточенные для атаки штурмовые подразделения генерала Хартмана.
Не дожидаясь, пока потери возрастут ещё сильнее, а моральный дух войск упадет почти до нуля, генерал приказал начать атаку. На взгляд Олега, командующий сделал всё правильно, но проблемы армии вторжения на этом не закончились. С началом штурма минометчики Хартмана перенесли огонь вглубь позиций защитников Динино, чтобы не зацепить случайными осколками своих же. На стене и рядом с ней прекратили рваться мины, и свои места на позициях тут же заняли бойцы барона Самарова и местные ополченцы. По поднявшейся в атаку пехоте генерала Хартмана ударили автоматы, винтовки и четыре станковых пулемета. В дополнение к этому прямо по боевым порядкам штурмовиков прилетело несколько минометных мин.
Под плотным огнем пехота немедленно залегла, но продолжила нести потери. Пулеметы требовалось немедленно заткнуть, и в бой вступили безоткатные орудия и морфы. Одну из пулеметных точек заставил замолчать Шкворин, пробив и искорежив пулемет ударом воздушного копья. Первому номеру расчета тоже не повезло. Его копье пронзило насквозь.
Виконт наблюдал за боем с холма, расположенного в трех с половиной километрах от Динино. Видеть бой почти во всех деталях ему позволял редкий и очень дорогой амулет, виртуально изгибающий пространство навстречу его взгляду. К большому сожалению Олега, он обладал лишь слабыми способностями морфа с весьма туманными перспективами развить их хотя бы до среднего уровня. Вот и сейчас пользоваться амулетом ему помогал Стас, один из морфов, лишившихся своих конструктов в прошлом бою, и потому оставленных Олегом в резерве, а заодно и для усиления собственной охраны.