Как и следовало ожидать, это был бомж. Теперь он сидел на асфальте и чумовато озирался.
– Тебе что, урод, жить надоело? – Водитель схватил бомжа за грудки, приподнял и начал трясти. – Накурился, скотина, так топай на переход…
Бомж молча ухмылялся щербатым ртом. Он прищурил глаза, и на мгновение это узкое лицо с характерной ямочкой на подбородке показалось водителю очень знакомым.
Мимо пролетала малолитражка. Водитель обернулся на звук и ослабил хватку. Бомж немедленно воспользовался предоставленной возможностью. Он толкнул водителя в грудь, вырвался и отработанным движением, словно преодолевая элемент армейской полосы препятствий «разрушенная кирпичная стена», – нырком, руками и ногой вперед вонзился в пролом, отпрыгнул, перекатился на бок и, выполнив (похоже, машинально) вполне грамотный уход от неприцельной стрельбы, помчался в глубину пустыря.
Водитель погнался за ним, но, добежав до забора, оглянулся на брошенную машину и благоразумно остановился. Сквозь дыру был виден костер, вокруг которого копошились едва различимые фигуры.
Водитель вернулся в машину. На пульте бортового компьютера светилась надпись: «Дать оповещение о ДТП? Да-нет». Он заглянул в салон, глубоко вздохнул и дал отбой. Машина тронулась. Шеф на заднем сиденье заворочался и продрал глаза:
– Ты что, придурок, ездить разучился? Я чуть на пол не упал!
– Простите, Иван Денисович, пешеход на трассу выскочил…
Шеф крутанул регулятор прозрачности стекол и глянул на улицу:
– Ну, ты и козел, Колян! Ты куда меня завез?
– На хайвее пробка на два часа, Иван Денисович, – терпеливо объяснил Колян, – я по окружной быстрее проскочу.
Шеф недовольно засопел, врубил встроенный в спинку кресла лазерный телевизор и стал просматривать запись утреннего заседания государственного совета. Камеры стояли на верхней галерее, и депутаты, чинно сидящие в два ряда перед толстой рожей шефа, смотрелись как шахматы на доске.
Колян перевел взгляд с зеркала заднего вида на дорогу и ехал, вполуха слушая выступление очередного слуги народа:
«Я хочу, чтобы все уважаемые депутаты поняли – социал-демократическая партия не выступает за введение сухого закона. Нам достаточно примера Соединенных Штатов, когда они ухитрились за какие-то полгода загнать в тень чуть не четверть денежного оборота страны и обрушили экономику. Но мы по-прежнему ратуем за запрет рекламы наркотиков по телевидению, в общественном транспорте и на уличных щитах. Мы требуем, чтобы все предприятия, производящие наркотические вещества, были национализированы…»
– А теперь реклама! – прервал депутатский речитатив бодрый голос телеведущего. Послышалась характерная мелодия. Колян знал этот ролик – там демонстрировался переполненный зал аукциона «Сотбис».
– Лот триста семнадцать. Картина Леона Мазайкера «Лиловый дым», миллион девятьсот! Мужчина в пятом ряду – два миллиона сто! Кто больше? Два миллиона сто – раз! Два миллиона сто – два! Два миллиона сто – три! Картина продана!
Леон, уже третья ваша картина продается по цене выше полутора миллионов. Откуда вы черпаете вдохновение?
– Я курю сигареты «ЛД». Только эта марихуана дает настоящее вдохновение.
– «ЛД – вдохновение миллионов», – завершал клип знаменитым слоганом проникновенный голос за кадром.
– Суки эти демократы! – взревел шеф. Щелкнула зажигалка, и по салону разнесся кисло-сладкий запах дорогущего «Кандагара». – У моей кабельной сети девяносто процентов дохода от рекламы дури! Если они еще раз с этим законопроектом вылезут, будем мочить на хрен!
Реклама завершилась, забубнил очередной депутат, а шеф, размягченный хорошей травкой, снова захрапел, откинувшись на мягкий кожаный подголовник. Машина свернула с окружной, вышла на проспект, покрутилась между домами и остановилась напротив ухоженной парадной двери.
– Значит, так, Колян, – с трудом выбираясь из салона, прокряхтел шеф, – машину загоняй в гараж и завтра до одиннадцати свободен. Я утром сам поведу, приедешь в офис – жди меня в дежурке.
Шеф сделал несколько нетвердых шагов, сильно качнулся и схватился обеими руками за дверной косяк. Вставить карточку в считыватель замка ему удалось только с пятого раза. «И так вот чуть не каждый день, – с ненавистью подумал Колян, – к концу дня накурится до свинского состояния и лыка не вяжет. Не мог сразу предупредить, что машину забирает?»
Николай вышел из подземной парковки, задрал голову и начал разглядывать низкие облака. Среди множества рекламных транспарантов, нарисованных лазером прямо на смоге, отыскался и номер для заказа такси. Колян достал телефон. Псевдоэкран засветился, повис в воздухе, и на нем появилось синтезированное изображение девушки-диспетчера.
– Добрый вечер, – сказала девушка и мило улыбнулась. – Желаете такси?
– Да, – ответил Николай.
– Ваше местонахождение определено. Сообщите, пожалуйста, пункт назначения.
– Седьмой проезд Новодворской, дом пятьсот восемнадцать, корпус «Ю».
– Оптимальный маршрут для наземного такси составляет двести одиннадцать километров. Предположительное время поездки – три часа сорок минут. Время подачи машины – четырнадцать минут. Время доставки воздушным такси – двенадцать минут. Стоимость поездки шестьсот …
– Спасибо, не нужно, – оборвал робота Николай.
– Благодарим вас за звонок, – ответила «девушка» и сразу же отключилась.
Платить из расчета двадцать копеек километр плюс рубль за посадку ради того, чтобы три с половиной часа тащиться в бесконечных тянучках, не было ни малейшего смысла. Воздушное такси домчит за четверть часа, но обойдется в половину месячного оклада. Оставалось одно – пилить на ближайшую станцию монорельса и добираться домой с двумя пересадками.
Прежде чем подняться в метро, он решил купить кое-какие медикаменты. В аптеке по позднему времени было почти пусто. Четверо подростков неопределенного пола терзали автомат, торгующий презервативами, а у прилавка стоял унылый тип в униформе службы контроля за канализационными сетями. Вышколенная продавщица в свежайшем белом халате вела с ним разговор:
– Что вам, молодой человек?
– Мне этот… эвтаназил.
– Какой будете брать, московский, швейцарский, венгерский, украинский?
– Не знаю. А какой самый дешевый?
– «Регенбоген» – дорогой, а остальные все примерно в одной цене. Берите «Рейнбоу» производства «Байер-Мицунэ», у них акция, скидка пять процентов, или вот этот, «Аркенсель». Можно киевскую «Веселку», но сами понимаете, завод американский, качество еще то…
– Хорошо, давайте «Рейнбоу».
– Вашу карточку.
– Вот, пожалуйста.
– Себе берете, родственникам, знакомым?
– Матери. Она на социалке, третий месяц заканчивается. Доктор сказал, что завтра можно будет…
– Обязана вас предупредить, – заученно зачастила продавщица, – что эвтаназил разрешается использовать только по назначению лечащего врача, утвержденному комиссией социальных гарантий. Нецелевое применение препарата является уголовно наказуемым преступлением и расценивается, в зависимости от применения, как самоубийство (с конфискацией имущества), преднамеренное убийство (с применением смертной казни) либо, в случае утери или хищения – как непреднамеренное убийство (с пожизненным заключением). В состав медикамента введены молекулы с уникальным кодом, а с вашей карточки считывается индивидуальный номер, так что в любом случае применение препарата будет зарегистрировано.
– Да матери моей сто семь лет. Она третий месяц на искусственном дыхании и кровообращении. Померла уже давно, но по новому постановлению только через три месяца можно отключать, даже при согласии всех ближайших родственников и установлении судом недееспособности. Но говорят, что все равно, хоть она вроде уже и не чувствует ничего, когда отключают – то мучения сильные, вот доктор и посоветовал побаловать напоследок…