Вообще-то, Лилли не собиралась отступать, ей очень хотелось понять, откуда ему известно многое о ней, но она решила, что, если будет настаивать, это приведет лишь к новым трениям.
– Ну уж никак не корд, – ответила она.
– Что ж, будем надеяться, что нас спасут раньше, чем нам придется рушить и жечь мебель.
– Как ты думаешь, когда это будет? В смысле, когда нас найдут?
– Скорее всего, не завтра. Возможно, послезавтра или еще позднее. Все зависит от погоды.
Лилли вспомнила позапрошлую зиму, когда горные дороги на много дней сделались непроезжими из-за гололедицы. Люди в отдаленных уголках округа остались без электричества – столько инея налипло на провода. Кое-где на восстановление линий ушли недели. А разыгравшаяся за окном буря, по прогнозу, обещала быть куда более сильной и продолжительной, чем предыдущая.
Присев на противоположный диван, Лилли укрыла вязаным пледом ноги. Хорошо, что Тирни позаботился о лишних носках! Мокрые она развесила на спинке стула. Штанины ее брюк все еще были сырыми, но с этим можно было жить. Главное, что ноги были сухими и немного согрелись.
– На сколько ты переставил термостат?
– На шестьдесят[16].
– Однако…
– Я понимаю, это, конечно, не курорт, – кивнул Тирни. – Надень еще эту водолазку. Надо беречь тепло тела.
Лилли кивнула, но с места не двинулась.
– Как по-твоему, сколько градусов снаружи?
– С учетом ветра – ниже нуля[17], – ответил он без колебаний.
– Ну, тогда я не буду жаловаться насчет шестидесяти. – Лилли бросила взгляд на камин. – Но было бы неплохо развести огонь.
– Да, конечно, но я действительно считаю…
– Нет-нет, ты прав, топливо нужно беречь. Я просто мечтаю вслух. Я так люблю, когда горит камин.
– Я тоже.
– В комнате становится так уютно.
– Верно.
– Ты не голоден? – спросила Лилли.
– У меня желудок все еще неспокоен. Но если ты голодна, не обращай на меня внимания. Поешь.
– Да нет, мне тоже не хочется.
– Ты не обязана меня сторожить, – нахмурился Тирни. – Я не засну, не бойся. Если ты устала или хочешь спать…
– Нет, честное слово, нет.
Ни за что она бы не позволила себе заснуть, ведь, что бы он ни говорил, он легко мог задремать в тишине, а в его положении это рискованно. Ему необходимо было продержаться несколько часов, только тогда сон будет для него безопасен. К тому же, перед тем как уехать отсюда, она немного поспала и теперь действительно не хотела спать.
Она говорила только для того, чтобы заполнить молчание. И вот сейчас, когда они оба молчали, комнату заполнили другие звуки: вой ветра, стук ветвей, бьющих по крыше, и мелкая дробь ледяных капель о стекла окон. Пустота комнаты и повисшее молчание словно смыкались вокруг них, создавая атмосферу напряженной интимности.
Лилли первая опустила голову, чтобы не встречаться глазами с Тирни. Она бросила взгляд на свой сотовый телефон, лежащий на кофейном столике.
– Если Датч получил мое сообщение, он придумает способ добраться сюда.
– Мне не следовало говорить то, что я сказал. Насчет того, что вы были здесь вместе.
Она жестом дала понять, что извинения не нужны.
– Я просто хочу понять, насколько ты с ним близка, Лилли.
Лилли едва сдержалась. Да какое он имеет право? Она решила раз и навсегда внести ясность в этот вопрос.
– Я позвонила Датчу, потому что он начальник полиции, а вовсе не потому, что между нами остались какие-то личные чувства. Нашему браку пришел конец, но он не оставит меня здесь замерзать, как и я не повернулась бы к нему спиной, если бы речь зашла о его жизни. Если это физически возможно, он спасет нас.
– Он бросится спасать тебя, – уточнил Тирни. – Вряд ли он бросился бы спасать меня.
– С чего ты взял?
– Я ему не нравлюсь.
– Это не ответ.
– Да нет, ничего особенного. Я пару раз сталкивался с ним по чистой случайности. Он ни разу не пожелал представиться. Даже слова не сказал.
– Может быть, ситуация была неподходящая?
– Нет, я думаю, тут дело в другом.
– В чем же?
– Ну, во-первых, я посторонний и вызываю подозрение только потому, что мои прапрабабушки и дедушки родились не в этих горах.
Лилли улыбнулась, признавая, что это он точно подметил.
– Да, здешние люди не доверяют чужакам.
– Я не местный, но я бывал здесь не раз и не два. Многие уже знают меня по имени и заговаривают при встрече. Здороваются. «С возвращением», – говорят, и все такое. Но стоит мне зайти в кафетерий «Аптеки Ритта», как я оказываюсь за прилавком наедине с моей чашкой кофе. Меня ни разу не пригласили в клуб добрых старых парней, сидящих за столиками по утрам. Датч Бертон, Уэс Хеймер и еще несколько таких же. Они все здесь выросли. У них своя компания, и другим туда хода нет. Я к ним не набиваюсь, ты не думай, но за все это время никто из них мне даже «здрасьте» не сказал.