– Господи, я не могу просто… расслабиться!
Голос Дэвида был низким, теплым и мягким:
– Я знаю. – Он потянулся и прикоснулся кончиками пальцев к моей щеке. – А теперь спи.
И я, прежде чем смогла что-то сказать в ответ, провалилась в сон.
Во сне меня мучили кошмары.
Я стояла посреди пустыни, всматриваясь в безграничный плоский горизонт. Вокруг лениво кружил песок, но я не чувствовала ни малейшего ветра… не чувствовала ничего.
Нет, не так. Я ощущала дыхание ветерка на щеке, чувствовала, как он ерошит мне волосы… Но не могла чувствовать его. Внутри себя.
Я совсем не ощущала погоду.
Слепа. Я была слепа. Паника разрывала меня, и это казалось безграничным и нереальным одновременно, как это обычно происходит во сне… напряженно и бессвязно.
Вот что это было.
Но нет. Я была Хранителем; со мной пребывала сила. Я была жива и боеспособна, несмотря ни на что.
– Это прекрасно, – раздался чей-то голос. Я повернула голову. Рядом со мной стояла женщина – высокая, восхитительная; ее волнистые волосы были цвета белого золота, глаза подобны аметистам. Ее прозрачные одежды развевались на ветру, который я не ощущала. Она подняла голову к солнцу и начала пить его лучи, словно маленький ребенок, неотягощенный заботами.
Я знала ее. Не так давно она спасла мне жизнь. Как раз незадолго до того, как окончила свое существование, раненая, разорванная на куски. Она когда-то была джинном, как Дэвид, но любовь к человеку разрушила ее магию. Превратила в ифрита, существо, созданное из теней, переходящее в форму джинна, только когда можно было добыть силы, взятой от кого-то другого. Ифриты считались вампирами в лучшем случае. В худшем – каннибалами.
Она цеплялась за жизнь уже столетия, только чтобы остаться с тем, кого любила. И она принесла все это в жертву ради меня.
Я все еще не понимала, почему она так поступила.
– Эй, Сара, – произнесла я, словно видеть ее сейчас было самым обычным явлением в моей жизни. Она не открыла глаз, но ее улыбка стала шире, и ямочки появились на ее щеках. – Где мы?
– На краю мира, – ответила она и взяла мою руку. Ее кожа была горяча, как у джинна, бледна и совершенна, словно слоновая кость. – Куда текут все реки.
Вокруг не было никаких рек. Я это уже заметила. Улыбкой она напоминала Мону Лизу.
– Фигурально выражаясь, любовь моя, – поправилась она. – Ну… как Дэвид?
– Я желаю его все время, – прошептала я, выдавая свое скрытое желание. – Если я потеряю его, я умру.
– Нет, не умрешь.
– Умру. – Сама мысль о том, что это может случиться, навалилась на меня тяжким горем, грозя раздавить меня. Сара сжала мою руку, как будто знала это, чувствовала то же, что и я.
Я сглотнула горячий едкий комок.
– А где Патрик?
– Здесь.
– Где?
– Закрой глаза.
Я закрыла и тут же очутилась в эфире, или в сонном эфире, не важно. Теперь не Сара держала меня за руку. Джинн, стоящий рядом со мной, воплощал в себе множество различных форм энергии, но его аура блистала холодными голубыми и зеленоватыми цветами. Мирное северное сияние.
Почему-то я не удивилась.
– Ara, – выдавила я. – Вот и ты. Привет, Патрик. – Не то чтобы это было возможно, разговаривать в эфире как таковом, но это мой сон и правила мои. Патрик повернулся ко мне и принял облик человека, которым был больше трехсот лет… здоровый мужчина с копной ярко-белых волос, глаза, такие же горькие и опьяняющие, как абсент. Вроде Санта Клауса, но такого, который ставит подарки на землю только за тем, чтобы заглянуть женщине под юбку.
– Я скучал по тебе, – промолвил он, и его бестелесная рука ухватила меня за задницу.
– Нельзя! Нельзя щипаться! – взвизгнула я и отпрыгнула в сторону.
Он ухмыльнулся, как нашкодивший школьник.
– Ты не можешь винить меня.
– Ты же мертв, – осудила я его. – Разве тебе не следовало покончить с дурными привычками?
– Похоже, мне поздно меняться. Итак, ты здесь, чтобы спросить, что тебе следует предпринять.
– Нет, я просто вижу сон.
– Да? – Он скрестил на груди руки. Это придало ему странный вид; двухмерная аппликация, вырезанная из бумаги, которую держат перед ангелом, пылающим огнем. – Тебе следует развернуться и возвращаться обратно, любовь моя. Ты не можешь участвовать в этой битве. Она подобна взбесившемуся пламени. Даже самый тупой Хранитель Огня знает, что иногда приходится позволить огню сжечь самого себя.
– Этот ребенок собирается уничтожать людей, Патрик. Я не могу допустить этого.
Он потянулся и стукнул меня по лбу. Это было довольно болезненно.
– Ой! – Я открыла глаза и неожиданно передо мной снова очутилась Сара, прекрасная, залитая солнечным светом Сара, возвращавшая свою руку на место. Она больше не улыбалась.