Затем – что, скорее всего, это будут современные художники.
Они не поймут, что из-за случившегося запылали все города мира, что все охваченные пламенем города истории слились здесь воедино из-за человеческого поступка, явившегося искрой, из-за которой разгорелся пожар. Они не поймут, что это неожиданно случившееся событие явилось лишь отрицанием всего, что могло предупредить, предсказать катастрофу. Они не поймут, что одно произнесенное слово уже давно оставило кратер на Нулевой Отметке любого общества-мира.
Это общество-мир было уже ни обществом, ни миром, но огромным полем битвы, где каждый в любой момент мог сменить статус жертвы на статус палача и наоборот.
Общество без мира – это разрушение свобод.
Мир без общества – это мир, напрочь лишенный безопасности.
Я располагал целым тысячелетием для того, чтобы в этом убедиться.
Дом – это, конечно, невидимая крепость, я всегда неукоснительно соблюдал установленные Миссией требования по безопасности. И уж явно не сегодня я буду их нарушать.
Я быстро оглянулся, потом приложил ладонь к простой медной табличке, прикрепленной над основной замочной скважиной. Цифровая идентификация.
Теперь нужно было, чтобы опознавательная система одобрила присутствие моей нежданной гостьи.
– Положи руку на дощечку.
Девочка подчинилась мне, не выказав и малейших признаков удивления.
Я подождал одну-две секунды, потом снова прижал пальцы к медной дощечке, быстро начертил свой автограф и зашифрованный код, подтверждавший мое согласие на проникновение девочки в дом.
Я услышал слабое урчание, его особая частота означала, что все в порядке. Дверь была защищена тремя замками, укрепленными на перекладине из титановой стали. Я вставил в скважины ключи и мгновенно повернул их.
Открыв дверь, я понял, что нервно поглядываю по сторонам на случай, если люди в темных костюмах последовали за нами или просто ведут расследование в этом секторе города.
Я подтолкнул малышку в прихожую, зашел вслед за ней и запер за собой дверь на два оборота. Я знал, что система внутреннего наблюдения следит за нами самым внимательным образом, регистрируя все возможные сведения о человеке, которого я провел в святилище.
Вот мы и пришли домой. В самый последний дом, где я буду жить.
Девочка пришла в дом, из которого нет выхода.
Он исчезнет вместе с нами.
Я включил телевизор. По CNN, как и по всем остальным каналам, можно было наблюдать за тем, что мы только что пережили. Бесконечные повторы двух столкновений и двух взрывов привели меня в какое-то странное, отстраненное состояние, похожее на туманную мечтательность.
Потом я попросил девочку принять душ и положить одежду в стиральную машину.
Я все предусмотрел, все подготовил, все спланировал. Все, кроме нее. У меня не было сменной одежды для девочки шести лет.
Я нашел пижамы, домашние халаты, несколько маек. Пока обойдемся этим. Я спросил ее, не хочет ли она чего-нибудь выпить или съесть, пока я готовлю инструменты для ее осмотра.
Она выпила немного кока-колы, остававшейся в холодильнике, проглотила яблоко, потом еще одно, а я тем временем, в предвидении соответствующих врачебных действий, оборудовал особую операционную.
Для врачебных действий над маленькой девочкой, о которой я не знал ничего, вплоть до имени, и которую спас от башен-самолетов-пожаров.
Я пришел сюда, чтобы спасти ее от уничтожавшего себя мира, который я собирался покинуть.
Ее раны оказались неопасными; не пришлось прибегать к серьезным хирургическим вмешательствам, требующим полной анестезии. Я обработал гематомы, ссадины, несколько мышечных разрывов, порезы, только-только начинавшие зарубцовываться на ее посиневшем от ударов и ожогов теле, на опухшем лице.
– У тебя нет ничего серьезного, раны болезненные, но поверхностные, – сказал я ей. – Будешь в течение недели применять противовоспалительные, анальгетики и заживляющие средства, а потом посмотрим на результат. Хорошо?
Она утвердительно кивнула, как делает каждый пациент на приеме у своего лечащего врача.
Потом, без всякой связи, просто потому, что время пришло, я спросил ее:
– Как тебя зовут?
Она долго смотрела на меня. Ее взгляд, напоминающий кристаллы чистого углерода, словно далекий пульсар, послал свой свет прямо в мои глаза.
– Меня зовут Люси.
Ее зовут Люси.
– Люси Скайбридж, – добавила она.
Ее зовут Люси Скайбридж.
Я посмотрел на нее с улыбкой, которая сияла ярче солнца.
– Тебя зовут Люси Скайбридж, – ответил я. – Естественно.
Она была маленькой девочкой с девяносто первого этажа, девочкой, упавшей с места взрыва, девочкой невозможного, девочкой, которую я пришел спасти от башен-самолетов-пожаров.