‒ Я уже не знаю, ‒ отстранилась от его взгляда Танька. ‒ Там аномалия на пути, не забудь обойти.
‒ Нет там ничего, чисто всё, ‒ продолжая буравить ребенка взглядом, наставник даже не обернулся к полянке.
‒ А я говорю ‒ есть! ‒ почти топнула ножкой, не достававшей до стремени. ‒ Гляди...
Щелкнув для виду пальчиками, девочка создала новую аномалию. Странная мелодия кружилась в рваном ритме замирающего времени. Раздававшийся тихий мелодичный свист немного завораживал и расслаблял. Слышались обрывки прошлого и будущего одновременно. Любой глянувший на такое осознавал свое полное одиночество в этом мире.
‒ Прости, я понял, ‒ через время, сглотнув комок слез, Тишь снова обернулся к Таньке. ‒ Убери это. Пожалуйста. Это жестоко…
‒ Я же Дьявол, не забыл? ‒ безразлично приподняв одну бровь, она уничтожила музыкальный ужас. ‒ Ладно, тащи свою морковку. В смысле, сосиски, ‒ прыснув от смеха, Танька протянула спутнику неизвестно откуда взятый полиэтиленовый пакетик.
К лагерю любителей мяса ближних своих подъехали уже в полной темноте. Собаки делали любое путешествие по здешним местам вполне безопасным и легким, если бы не аномалии. В одну все-таки вляпались, в аномалию раздора. И сообразили, что к чему, только когда Тишь стал ругаться из-за пустяка.
В остальное время Танька наслаждалась покоем, разговорами, необычными пейзажами и экзотическими блюдами: к обеду опекун надергал сосисок разных сортов. На дневном привале Лютого отпустили поохотиться, а Мармеладку и Барбариску на всякий случай оставили при себе. Длиннохвостый защитник не сплоховал, завалив двух кабанчиков для голодных лошадок, так что наелись все.
‒ А почему они ценники наружу выставляют, а не ботву какую-нибудь? Ну, там, веревочку или просто хвостик, ‒ в голове плохо укладывались повадки сосисок.
‒ Ложные сардельки, например, так и делают, но это их не спасает, ‒ Тишь как раз постучал в тяжелую дверь убежища. ‒ А сосиски думают, что самые умные: иногда такие цены заламывают ‒ подходить не хочется, не то, что пробовать.
Человеколюбы обитали в небольшом депо. Многочисленные рельсы, окружавшие здание, в темноте становились настоящим препятствием для непрошенных гостей. Долгого разглядывания и расспросов не последовало, здесь всегда были рады новому. И вкусному.
‒ Они что, совсем из ума выжили? Кто ж их здесь покупать будет? ‒ оказавшись внутри помещения, Танька выразительно покрутила пальчиком у виска. Уняв свой кулинарный интерес, она поправила лямку рюкзака на плече и стала осматривать помещение.
‒ Потом расскажу, ‒ ответ прозвучал напряженно. ‒ Привет, соседи! ‒ деланная бодрость в голосе показалась чересчур жизнерадостной. На пустом пространстве перед входом, освещенный несколькими прожекторами Тишь чувствовал себя словно на разделочной доске.
Часть 25
‒ Отойдите от мутанта, а то и вас заденет! ‒ прозвучавший голос имел в виду Лютого. Источник, заслоненный светом, виден не был. Сами аборигены подходить не спешили, явно взяв на прицел пушистого за спинами путников.
‒ Вот тебе раз, ‒ сбросив рюкзак, Танька подобрала на руки своего защитника, ‒ это котёнок мой!
‒ Ты кого тиберасом назвала, сука! ‒ хозяин голоса уже смело вышел вперед, намереваясь восстановить оскорбленное достоинство.
‒ Ладно, вот тебе два, ‒ отпустив Лютика, синеглазая шагнула навстречу непонятливому. Увернувшись от загребущей ладони, попытавшейся схватить ее за шиворот, еще раз оскорбила искателя справедливости, влепив ему звонкий подсрачник.
‒ Не связывайся с малолеткой, ужин испортишь, ‒ раздался негромкий женский голос.
Оказавшись вне освещенного круга, Танька увидела не только местных чейсеров, но и сидящую в кресле-качалке хозяйку этого приюта. Корзинка с вязанием покоилась на закрытых клетчатым пледом ногах. Спицы в ухоженных руках распорядительницы вяло изображали изготовление шарфика. Не поднимая глаз на вошедших, та тихо улыбалась чему-то своему.
Помещение, наполовину заполненное вагонами, назвать уютным язык не поворачивался, а костер посреди свободного пространства на очаг нисколько не походил. Серые высокие стены, вместо потолка ‒ крыша на широких фермах. Основной комфорт прятался на колесах: вагоны были и спальнями, и мастерскими, и госпиталем.
‒ Да я её сейчас на бифштексы порежу! Я голоден, как сто чертей! ‒ доставая нож, неугомонный совсем потерял голову от неправедного гнева.
Перемещаясь по депо, Танька не особенно старалась избегать контакта, но в какой-то момент ей надоело уворачиваться от лезвия.