Выбрать главу

Крыша — единственное, что не изменилось. Забор вырос, позеленел. Калитку от остальной части забора отделяла кирпичная колонна. Я даже засомневалась, в нужный ли дом сейчас собралась ломиться. Но обернувшись по сторонам, узнала знакомую улочку. Сомнений нет, дома соседей потерпели меньшие изменения. Я взялась за ледяную железную ручку, надавила вниз…

— Заперто.

Я отступила назад, разглядывая забор. По профнастилу не взберешься. Как же его перелезть…

Август подошел к калитке, достал из кармана отмычки и меньше, чем через минуту, открыл замок.

— Прошу, — сказал он, приглашающим жестом зовя следом за собой. Однако, насколько Инспекторы разносторонние и благонравные люди, с золотыми руками и интересным содержанием карманов: наручники, отмычки…

Двор свой я не узнавала: кусты, деревья аккуратно подстрижены, будто над ними поработал профессиональный садовник. И дверь, ведущая в дом, теперь была бронированной.

— Неужели нет сигнализации, — обрадовался Август, подбирая отмычки к двери.

— Не узнаю свой дом… Откуда у сестры появились деньги сделать такой ремонт…

— А представь: она просто продала дом и поменяла номер телефона. И сейчас нас встретит хозяин дома с хлебом и солью… или с дробовиком, — улыбаясь, бормотал Август, но продолжал ковыряться отмычками в замке.

— Она бы не продала дом, который подарил нам отец. Но погоди… Кстати, как ты проверил, что ее здесь нет?

— Я не проверил, что ее здесь нет. Я узнал, что ее номер телефона не использовался последние восемь дней.

Прозвучало явное подтверждение моих опасений. Меня прошибло холодным потом. Угли надежды враз потухли. Вера — не тот человек, который может неделю не пользоваться телефоном. Вера — тот человек, который не выдержит и часа без телефона.

Когда Август открыл дверь, я буквально ворвалась в дом. В светлой прихожей меня встретил широкий черный шкаф, достающий почти до потолка, картины с живописной горной природой на стенах. Господи… Восемь лет назад у нас единственным украшением для стен служили плакаты группы “Nirvana”. Разувшись, я рванула дальше, в гостиную.

Красный цвет обоев ударил по глазам. Диван, такого же цвета, стоял под стеной, на которой красовалась огромных размеров картина с изображением какого-то ночного города. Я не спеша подошла к черной тумбочке возле плазменного телевизора. На ней стояла фотография: моя сестра, вся в белом, улыбалась на пару с мужчиной, которого я, помню, встречала в ее снах.

— Она вышла замуж, — произнесла я надломленным голосом, беря в руки фото. Август тихо подошел сзади и переклонился через мое плечо.

— Она твоя близняшка?!

Я кивнула в ответ, а потом добавила:

— С того времени, как у меня стали появляться деньги, я постоянно красила волосы, чтобы нас не путали. А под той стеной, — указала я направо, — стояла деревянная тумбочка с нашей фотографией, где нам по десять лет. Мы были как две капли воды…

Внезапно я поняла, что в доме все совершенно другое. Нет старой мебели, моих вещей. Нет моих вещей? Она их выбросила?

Поставив как попало фотографию, я побежала в спальню. Касаясь высоким изголовьем стены, в ней стояла огромная двухспальная кровать. Рядом — шкаф. Я подбежала к нему и распахнула дверцы. Вся одежда новая, аккуратно сложена, внизу коробки с обувью.

Она выбросила все мои вещи. Все.

Я обернулась — стол с ноутбуком. Подбежала к нему и стала выдвигать одну за другой полки.

— Ничего не осталось. Абсолютно. Никаких признаков, что я здесь когда-то жила! Я ведь ей обещала, что вернусь!

Последнюю полку я вытащила полностью и швырнула на пол. Какие-то журналы, безделушки, косметика — все разлетелось по паркету. Август схватил меня за плечи и поднял в воздух, остановив от растаптывания всего этого хлама.

— Отпусти, отпусти! — орала я, вырывалась, молотила ногами.

— Успокойся! — гаркнул он, сильнее стискивая меня. Я безвольно повисла в воздухе, тихо всхлипывая. Бардак на полу расплывался за пеленой слез.

Только Август поставил меня на пол, я развернулась и прижалась к нему, сцепив руки за его спиной.

Прошло совсем не много времени, как я отвлеклась от плача на другое: на то, как приятно обнимать крепкое тело, одетое в мягкий свитер. А когда Август стал неторопливо, успокаивающе поглаживать меня по голове, у меня чуть земля из-под ног не ушла.

— Спасибо. Больше не хочется плакать, — сказала я, поднимая голову. — Твоя аура, господин Инспектор, невероятным образом на меня влияет. Одновременно исцеляет… и убивает.