Инга выскочила из кабинета и, не разбирая дороги, почти бегом двинулась по бесконечному коридору Цента репродукции. Белые двери, люди, бросающие на неё удивлённые взгляды, кабинеты, кабинеты… Пожалуйста, какой-нибудь закуток, где можно было бы спокойно выплакаться!
— Привет! — очередной встречный, вместо того, чтобы посторониться, вдруг заступил ей дорогу.
Она попыталась увильнуть, но её поймали за плечи.
— Не узнаёшь меня?
Инга вскинула наполненные влагой глаза, картинка мира двоилась и расплывалась. Потому казалось, что у парня, держащего её за локти, четыре глаза.
— О! Да ты плачешь?! — воскликнул он удивлённо. — Пойдём-ка со мной.
Он приобнял её за плечи, распахнул ближайшую дверь и втянул туда Ингу. Комнатка была малюсенькой. По стенам стояли стеллажи, наполненные белым — то ли полотенцами, то ли простынями, то ли халатами.
— Ну вот, здесь никто не увидит… А я — не считается. Что у тебя случилось? — он заглянул в глаза.
Инга рванулась, пытаясь вырваться из рук непрошенного помощника.
— Тише, тише!.. — он обнял её, прижал к себе. — Тише! Что я могу для тебя сделать?
Инга изо всех сил упёрлась в его грудь ладонями: то, что случилось — безнадёжно! Никто ей не может помочь!
— Не надо, не надо… — зашептал он прямо ей в макушку, не выпуская, а только крепче прижимая её к себе. — Всё образуется, всё наладится…
Он обнимал, успокаивал, уговаривал и тесная кладовка, полная белых вещей, кружилась вокруг…
Из докладной записки Марты Линдос: «…В соответствии с законом «О материнской обязанности и детналоге» в случае невозможности для женщины выполнить гражданский долг по независящим от неё причинам (состояние здоровья), она направляется на альтернативную службу, заключающуюся в выполнении полезных для общества работ…»
— А почему ты попал на альтернативку? — спросила Инга Дениса в очередную встречу.
Они сидели на поляне неподалёку от здания Центра, выбрав место так, чтобы зелёная стена деревьев и густого кустарника надёжно укрывала их от посторонних глаз, и, в то же время, чтобы Денис мог быстро вернуться, если его неожиданно вызовут.
— Знаешь, давай оставим это, — лицо парня потемнело. — Я всё равно добьюсь, чтобы меня признали годным. Я хочу отслужить.
— Зачем? — удивилась Инга. — На контракт что ли хочешь пойти? Деньги нужны?
— Да нет, с ними у меня всё в порядке, — он улыбнулся. — Просто я считаю, что каждый должен делать то, что должен. Потому я обязательно пойду в армию.
Инга смотрела на него во все глаза: откуда он такой взялся? Среди её приятелей не было никого, кто стремился бы служить. Ну, вернее, были — Артём, Максим, ещё кто-то — но они сразу собирались после службы остаться по контракту. Заработать денег, начать своё дело. А просто так, из чувства долга? «Девушки, юноши! Ваша служба — это долг Родине! Отдавая его…» — слова из последней речи Президента. Какая Родина? Какой долг? Что они занимали у этой самой Родины? Да любой из Ингиных приятелей до потолка бы прыгал на месте Дениса. А он хочет добиться, чтобы его признали годным… «А-а-а! — осенила её догадка. — Это всё из-за места отработки альтернативки! Ну, конечно, тут не каждый выдержит!»
— Тебе неприятно здесь работать? — полуутвердительно произнесла Инга. — Рожающие женщины… Орущие младенцы… Такая гадость, да?
— Ну что ты! — лицо Денис вдруг озарила смущённая улыбка. — Ты знаешь… Это, конечно, неожиданно, но, выяснилось, что я мелких люблю…
— Лю-ю-юбишь? Вот ерунда-то!
— Нет, правда. Они такие… — Денис помолчал, подбирая слово. — Маленькие… И я могу их защитить. Это здорово! А вот не попал бы сюда, так бы и не узнал…
— А я… — Ингу вдруг прорвало. — Я ненавижу детей! Я не хочу рожать! Это ужасно! Это неестественно! Ненормально! В тебя кто-то сидит, растёт — внутри тебя. Шевелится! А потом — кровь, грязь — роды! Я не хочу!!!
— Да?.. — Денис, кажется, чуть удивился. — А я бы хотел иметь своего малыша… Моего собственного, а не общественного. Его можно было бы растить, воспитывать…
— Вот тебе и надо было родиться женщиной! — в запальчивости воскликнула Инга.